На десерте заговорили о бывших. Оказалось, что сердце Лиды было однажды разбито совсем не узаконенным мужчиной…
Речь ее громкая, настойчивая. Нас слушают все соседние столы. Мы привыкли.
«Мне тогда все равно было кого любить, понимаете! После Никиты как каток переехал, поэтому на Него я даже внимания не обратила. Он вообще неприметный такой был, неуверенный в себе, что ли. Я думала, он учитель, ну там ОБЖ или истории (не спрашивайте о первоисточниках Лидиных умозаключений), а он вполне себе серьезный полковник полиции оказался. Отчасти он меня просто достал назойливостью – конфетки там, эсэмэсочки… Он женат был, мне этих проблем не хотелось ни грамма.
Ну вот вы представьте, девчонки: я в депресняке, он зануда – перспективы ноль. Казалось бы. А он не отлипает и все! Я трубку не беру, на сообщения не отвечаю, цветы в урну! А он все тихонечко так, гнет свою линию. Короче, продолжалось это довольно долго. В какой-то момент я начала скучать, если он выпадал из моего поля зрения. Как-то раз он исчез больше чем на неделю. Ни сообщений, ни конфеток с розовыми бантиками. Я напряглась. Потом опять появился, ну, конечно, это исчезновение дело свое сделало… А он, оказывается, с женой разводился! Нет, вы прикиньте, пришел как на ладони: вот я, вот мои перспективы, доходы, сердце там и все до кучи… выходи за меня.
Самое идиотское, что сначала я его не принимала всерьез, а потом не могла вам признаться, что оказалась такой дурой!
Я же переехала к нему. Я, как Герда за Каем, черт возьми, за ним ринулась. Это сумасшествие было. Он меня от себя самой забрал – видел меня насквозь. Любви было столько, что хватило бы на маленькую женскую армию.
Мы о детях говорили. Он меня купал каждый вечер. Завтрак готовил. Я в нем каждый миллиметр выучила. Мне башню сносило. Я тогда ребенком попустилась. А он детскую обустраивал, возил сына на все кружки. Я на работу забила, чуть не вылетела. А мне страшно не было. Я вообще дома хотела сидеть – его ждать.
У меня тело без него чужое было. Как масло под его руками таяло. Я все позволяла. Все… Я все хотела.
Три месяца. И все.
Он к жене вернулся. Выставил нас с Гришей в один день как нагадивших котят.
Я два года вдохнуть не могла. Рыдала прямо на улице на коленях. И в ванной своей на полу лежала выла. Он ни на одно мое сообщение не ответил.
Девочки мои… жутко как было».
Мы молчим. Немного звенит в голове от стыда, что даже не заметили, как Лида в одиночку билась.
Лида молчала, разглядывая ложечку для десерта.
Я накрыла ее ладонь своей, мне хотелось хотя бы сейчас с многолетним опозданием взять себе немного ее страданий. Наконец, Лида подняла на нас чуть покрасневшие глаза: «Девочки, прикиньте, в упор не помню, как его зовут…».
«Пам-пам».
Как говорит один мой друг.
Секрет
Мы дружим с Люсей почти 20 лет. Дружили наши бабушки, затем мамы и мы, конечно, тоже. Но, чувствую, этому паровозу три вагона