Она не называла его «рэбэ», как все, а обращалась по имени, как будто между ними была близость, оправдывающая более интимное общение.
– Иди путем спасения души, а не подчинения зову плоти, – сказал Ешуа.
– Кто укажет мне этот путь?
– Я укажу. А сейчас пора тебе спать. Я пойду во двор и буду молиться. Я каждую ночь говорю с Богом, и Он дает мне знания и совет. Лайла тов (доброй ночи).
Ешуа молился долго, далеко за полночь, а потом у него было видение, что Бог спустился к нему с небес и благословил на путь тяжкий. Ешуа заснул во дворе на лавке, несмотря на то что Мирьям постелила ему в избе, возле загончика, где находились две овцы. Проснулся он с рассветом и стал молиться, не обращая внимания на Мирьям и ее мать, которые разжигали огонь в печи и готовили хлеб. Когда завтрак был готов, во двор без стука зашли трое: местный рэбэ, Симон и еще один, по виду или судебный исполнитель, или служитель порядка. Рэбэ сразу приступил к делу.
– Уходи отсюда, Ешуа. Уходи и не смущай народ. Не хотим мы слушать такого пророка.
– Почему ты говоришь за всех? – спросил Ешуа. – Много вчера было таких, кто слушал меня и верил мне.
– Это на них действует твоя сатанинская сила, – ответил рэбэ. – Уходи.
Мирьям и ее мать прекратили суетиться по хозяйству и остановились у колодца, с опаской наблюдая происходящее. За забором уже начинался новый день, с ярким солнцем, окриками пастухов, стуком каменных молотилок и перекличками соседей. Ешуа медленно перевел взгляд с одного посетителя на другого. Рэбэ сверлил его горящими гневом глазами; служитель порядка смотрел поверх его головы, готовый скрутить ему руки и вышвырнуть на улицу; Симон старался не встречаться с ним взглядом и переглядывался с Мирьям. Отеки под его глазами увеличились, стали гладкими и отдавали синевой. Ешуа обратился к нему:
– Тебя мучат боли в спине, Симон. Перед тем как уйти, я хочу облегчить твои страдания. Подойди ко мне.
– Как ты можешь это сделать? – Симон поднял брови, скривившись от боли и удивления. – Какой силой? Не сатана ли дал ее тебе?
– Сатана не творит добрые дела. Иди сюда. А теперь сядь на лавку и закрой глаза. Я приложу к твоей спине ладони, а ты мне будешь говорить, что чувствуешь.
Ешуа прикоснулся к спине больного пониже лопаток и уставился вдаль широко раскрытыми неподвижными глазами. Двор обволокла нервозная тишина. С улицы донеслись крики детей, а у соседей возмущенно закричал осел. Рэбэ и охранник переглянулись, как будто советуясь, что делать. Мирьям замерла, уставившись на Ешуа в страхе и восторге, а мать ее села на камни колодца, бросая опасливые взгляды на пришедших.
– Печет