– Пренепременно, но, прежде хочу глянуть на писанину достопочтенного сира Бриана.
Подняв с мостовой перо и свиток, обвинитель с видом побитой собаки передал свиток брату Анхелю. То, что вскоре предстало его глазам, было выше его разумения. Брат Анхель, на котором не было лица, скрежетал зубами от злобы, впиваясь глазами в каждое слово Бриана. Его губы шевелились, исторгая беззвучные проклятия, а желваки так и ходили ходуном, от чего могло показаться, что, совсем немного, и зубы Его Преосвященства рассыплются в крошку. Дочитав до конца, брат Анхель оторвался от текста и поднял взгляд на довольное лицо Бриана. Подмигнув, тот демонстративно сплюнул на мостовую и, развернувшись на одном месте, быстрым шагом побрел прочь. Реджи, взвалив меч на плечо, окинул служителей презрительным взглядом и двинулся вслед за господином.
– Ну-ну, – прошептал брат Анхель. – Придет время, и ты поплатишься за свои слова.
– Ваше Преосвященство, – сказал обвинитель. – Так мне продолжать?
Поймав тяжелый взгляд брата Анхеля, он судорожно сглотнул и со всех ног устремился к палачу, кружащему вокруг Джеба Арнольда, как ястреб над жертвой. Вернувшись к столу, брат Анхель уселся в кресло и кивнул обвинителю, а тот в свою очередь махнул палачу. В воздухе послышался свист и глухой удар, вслед за которым голова Джеба отскочила в сторону, а его тело осталось на прежнем месте, будто никакой казни и не было вовсе. Хмыкнув, палач носком сапога пнул труп в плечо, но тот не поддался, ибо руки были намертво приклеены к плахе. Обойдя труп с другой стороны, палач предпринял новую попытку, но, и на этот раз у него ничего не вышло. Затем в дело пошли руки: хватаясь то за плечи, то за руки казненного, он исходил потом, но так и не мог совладать с трупом Джеба Арнольда. Тем временем, забросив игру с головой казначея, толпа веселилась при виде нелепых попыток палача оторвать труп от плахи. Злой, взмокший
от пота, палач не походил на самого себя: прежде грозный, ходивший вокруг плахи петухом, с ловкостью поигрывая топором на потеху толпы, теперь же он казался полным дураком, не способным справиться с обезглавленным трупом. Наконец, поймав на себе недовольный взгляд брата Анхеля, он оставил тщетные попытки и, схватившись за топор обеими руками, двумя ударами отсек одну за другой руки Джеба Арнольда. Издав победоносный клич, палач взметнул руку с топором к небу, как в него полетели тухлые яйца: толпа, обрызганная кровью, не простила палачу такой оплошности. Недовольство проявляли и копейщики, ибо суд грозил затянуться, а им не было никакой охоты стоять в доспехах на солнцепеке. Видя все это, обвинитель ускорил суд, зачитывая имена оставшихся преступников скороговоркой, а деяния, которые им вменялись, он пробегал глазами, проглатывая большую часть текста. Когда же дело доходило до провозглашения приговора, он кричал во все горло: «Виновен!» Казни следовали одна за другой, и каждый раз, как топор палача взмывался к небу, толпа визжала и, в исступлении выдыхала, как только голова отлетала от туловища.
КАЛУМ
Бледно-красное