В опустевшую тихую казарму на сияющую зеркалом бляху одинокого дневального через собирающиеся небольшие тучки пал луч послеобеденного солнца.
Нулевая отметка.
Послеобеденное солнце последнего летнего месяца приняло в свои тёплые ладони ладный серебристый фюзеляж взлетающего самолёта Л-410, в народе ласкового называвшегося «Элкой», или «Чебурашкой». В пахнущем встречами и расставаниями аэропорту его убытие с нулевой отметки за линию горизонта в числе прочих провожающих внимательно, с тревогой и надеждой наблюдали двое. Ещё не старый седоватый подтянутый мужчина военной выправки и его спутница – моложавого вида женщина, похожая на учительницу младших классов, вытиравшая слёзы хорошо пахнувшим платком. Опытный мужской глаз, но ещё без очков от близорукости, профессионально оценил качество пилотирования и остался доволен. Небольшой симпатичный двухмоторный самолёт легко с середины полосы оторвался от взлётки, ровно набирал высоту и, оставляя в безоблачном небе инверсионный след, занимал положенный ему «воздушный коридор».
Многие годы СанИваныч с полукилограммовым шлемофоном на голове, ещё не покрытой сединой как сейчас, сам держал в руках штурвал, сидя на сложенном парашюте, который, слава несвятой компартии и всем беспартийным святым, ни разу ему не пригодился. Стратегический ракетоносец под его командованием бороздил воздушные просторы почти над всеми океанами, включая Ледовитый и Атлантический. В этих водах и на их берегах в мирное время холодной войны его боевые товарищи – лётчики и члены их экипажей: штурманы, бортинженеры, стрелки, радисты остались лежать навсегда, когда количество взлётов всего на один раз превысило количество посадок.
Время каждого следующего календарного года его военной выслуги лет становилось всё более плотным, непрерывным потоком, который, убыстряясь, нёсся как горные ручьи и реки. А потом вышли эти реки в долины и замедлили свой ход, оказалось, что бежать – это не перманентное свойство воды, а всего лишь одно из её временных состояний. Северный гарнизон, в котором было всё настоящее: молодость, любовь, друзья и жизнь, а также погост, на котором в вечном строю теперь возвышались на надгробных винтах, килях и крыльях прижизненные фотографии молодых ещё мужиков в военной форме, остался в прошлом.
Ему вышла дорога другая – на военную пенсию, в коричневой лётной кожаной куртке сидеть на лавочке и с мужиками играть в шахматы. Прощайте Хибины, где зимой фантастическое северное сияние, летом полярный день сутки напролёт, гектары морошки и подберёзовиков. За бесценок раздав молодым лейтенантам, только прибывающим на службу, нехитрый скарб, что в квартире на пятом этаже хрущёвки с вечно протекающим по весне потолком составлял его быт и уют, СанИваныч без сожаления даром отдал ключи и от деревянного сарая, служившего гаражом, хранилищем для лыж, велосипедов, санок, пустых канистр, дров и ещё невесть