– Нам не будить его, – сказал градиентатор Времени и стал магировать комплекс. Я спросил бы его, но он лишь отмахнулся, и начал смотреть в эту громадную штуковину, в которой вращалась снежинка, наполненная опиумом, как он мне сказал тихонько на ухо.
– Его курят и пьют, – процедил он сквозь зубы. – и тебе его не надо. Наполнят полную рюмку, примерно через пятьдесят лет, ты его выпьешь, и тебя вытошнит на ковер. Дорогой ковер, надо сказать. Это Солнцелитие Света. А о чем сказал он, я не знаю. Заканчиваем книгу. Он благодарный, но вечно подвыпивший капитан, который хотел тебя приручить и сделать опытным боцманом. В плане, не тот, над которым проводят опыты (хотя это тоже было), а тем, который много знает и умеет…
– Я вернулся, – мигом протрезвел тот, и дал мне затрещину, чтобы я написал о нем замечательную книгу. И дал мне курительную трубку, сказав, что теперь все можно, и все возможно, и что я писал бы побыстрее, пока я пьян и заслуживаю наказания писать три дня о его замечательной книге в газету, что есть Правда, и дал наводку на компас. Там кружилась магическая пружинка и давала наводку на Север. И я стал есть табак, приправленный солью, чтобы Солнцелитие Света состоялось.. Это был древний обряд, закружился он в обряде, и в обряде вырос, вот теперь и магирует. Опытный капитан, надо сказать. В двадцать пять лет он стал капитаном Советского флота и теперь вот магирует, глядя на компас и жуя взащелку табак, припыхивая своей красочной трубкой из дорогого бриара. А я – своего не очень дорого ореха.
Так мы и смотрели на таинственный компас, который окружался ореолом тщеславия, и теперь стоял безразличный ко всему участливому, что вокруг него состоялось. Это Солнцелитие Света. Древний обряд, который состоял в помазании кровью ягненка и выношение трупа вперед ногами, чтобы он был защит в парусный кусок дерьма, что он называл парусистой тканью и был отправлен с грузом за борт, к акулам.
Я стоял в недоумении и думал о том, что надо было бы зачитать Библию.
– Библии нет, – отреагировал тот и стал есть халву, приписывая себе заслугу в том, что тот был убит через повешенье за рею и взашей. И зачем нам надо было есть Библию, который есть капитан, и что он знает лучше всякой Библии, что надо делать по древнему обряду «посвящения в рыцари». И так и сделав, плюнув на тот труп, сказав, что то был труп отступника и богохульца, и что он сам знает, как надо расставлять слова в приоритетах.
Так мы и свершили обряд. Труп отправился в Бездну к акулам, которые прошивали парусный флот и стал есть его с забвением совести. Мне претила совесть писать тут все подробности обряда посвящения в рыцари, то есть, в градиентологические священники, которым я стал сегодня утром. Я стал пользоваться священной Библией и стал смотреть в черный кожаный переплет синей книги, которой он магировал по утрам. Читал Бытие и Откровение. Голос его был радостным и унылым в тот же момент.