Когда из Тобольска прибыли остальные члены семьи и свита, двенадцати заключенным предстояло разместиться в пяти комнатах. Николай Александрович, Александра Федоровна и Алексей Николаевич заняли ту, которая выходила на большую площадь с церковью Вознесения. Другую комнату отдали Великим Княжнам, а доктор Боткин, преданный врач семьи, и четверо слуг (служанка, лакей, повар и поваренок) поселились в остальных. Революционные солдаты первого гарнизона были бывшими фабричными рабочими Екатеринбурга. Трое из них, вооруженные револьверами, постоянно дежурили у дверей царских комнат. Начальник внутренней охраны, Авдеев, был горластым задирой, он постоянно срывал раздражение на бывшем Царе, прозванного солдатами «Николаем-кровопийцей». Как само собой разумеющееся, все просьбы семьи отвергались. Солдаты входили в комнаты, когда им вздумается, и даже сопровождали Великих Княжон в уборную, которую они разрисовали неприличными рисунками с изображениями Императрицы Александры Федоровны и Распутина216.
Августейшие узники сохраняли твердость духа. В то время как в комнате на первом этаже солдаты пели революционные песни «Вам не нужен золотой идол» или «Смело, товарищи, в ногу»217, Александра Федоровна с дочерьми пели Херувимскую песнь и другие песнопения, чтобы заглушить шум, исходивший от пьяных солдат218.
Заключенные не могли ничего поделать. Оставалось только терпеть. Разрешены были лишь короткая дневная прогулка, чтение, рукоделие. Прикованный к постели Цесаревич играл с игрушечным кораблем. Чтобы развлечься, он делал к нему маленькие цепочки из проволоки. Многим позже Гиббс нашел и сфотографировал недатированное письмо, которое, как он полагал, являлось последним из написанных Алексеем Николаевичем. Оно было адресовано его старому приятелю, сыну доктора Деревенко Коле:
«Дорогой Коля,
Все сестры Тебе, Маме и бабушке кланяются. Я чувствую себя хорошо. Как здоровье бабушки? Что делает Фефер? Днем болела голова, а теперь совсем прошла. Крепко обнимаю Тебя и давлю ногами. Кланяйся Боткиным от нас всех.
Все чувствовали себя довольно бодро, хотя дисциплина была настолько жесткой, насколько это было возможно. Анастасия Николаевна, которую угнетало замкнутое пространство и вид побеленных окон, открыла одно из них и выглянула наружу. Вот как описывает этот эпизод один из охранников Ипатьевского дома Ф. П. Проскуряков:
«А раз я иду по улице мимо дома и вижу, в окно выглянула младшая дочь Государя Анастасия, а Подкорытов, стоявший тогда на карауле,