За десять минут до конца Бдолия повалил Вавилова в двадцати метрах от ворот. Игроки «Дрожжевика» зазевались и не попросили рефери о том, чтобы били по свистку. Вавилов почти без замаха ударил пыром, мяч покатился издевательски медленно, но далеко выскочивший из ворот голкипер только и смог, что проводить его взглядом. «Кирпичи» повели! На трибунах творилась форменная вакаханалия. «Дрожжевики» полезли в потасовку с арбитром и двоих удалили с поля. «Я лучший, папа, я лучший! Если бы ты только видел это!» – колотилось в мозгу у Вавилова и он сам не заметил, как забил третий мяч: просто кивнул головой на верховую передачу правого полузащитника Агонина.
Вскоре судья дал свисток. Поверженные игроки «Дрожжевика» без сил повалились на газон, болельщики хлынули на поле и объяли триумфаторов. Вавилов был главным героем. Он плакал. Красочный фейерверк озарил ночное небо. Потом было награждение, потом Вавилова качали на руках одноклубники, потом в раздевалке они всей командой по очереди пили шампанское из кубка чемпионов. Со стадиона Вавилов вышел уже ближе к полуночи.
«Ну вот, – думал Вавилов, радостно спеша домой. – Ничего ведь и не случилось. Я ведь сознательный человек, просто у меня была объективная причина. Сейчас помоюсь нормально, махну пивка и – на ампутацию».
Город уже засыпал, лишь кое-где вдалеке раздавались гудки клаксонов да возгласы: «Кирпич – чемпион!» Вавилов миновал парк Благосостояния, свернул к заводу и зашагал вдоль красной кирпичной стены. Он прислушался: сквозь мерный гул огромных заводских механизмов пробивался какой-то тягучий высокий звук, будто жужжали мириады пчёл. Звук то угасал, то возникал вновь. Вавилов даже повертел головой, предположив, что это от перенапряжения звенит у него в ушах. Но звук не пропадал. По мере того, как Вавилов приближался к пригорку, на склоне которого приютился родной район, жужжание нарастало, становясь всё отчётливей. Вавилов всё не мог понять, что это такое. Ему отчего-то стало тревожно, и он побежал трусцой. Взобравшись на гребень холма, он остановился и вновь прислушался.
Измученные человеческие голоса, сливаясь в один нестройный хор, молили о пощаде, звали на помощь, упрашивали небо поскорее их убить. Тёмный берег у воды шевелился. Вавилов истошно закричал и что есть сил ринулся с пригорка. Внезапно фонари вспыхнули и Вавилов увидел, как сотни человек с обрубленными конечностями, с восковой кожей, щурясь от яркого света, стеная, ползут друг на друга, копошатся, падают с мясной горы, будто переспевшие личинки, тянут к небу культи. Вот, привыкнув к свету, они увидали Вавилова и со стонами поползли к нему.
Репродуктор на столбе закашлялся, захрустел и громкий женский