Мы такое расскажем тебе, попугай,
что хоть в Африку снова сбегай!»
И – к дядь Мише одна,
и, видать, не впервой!
«Эх, дядь Миш,
и какой же бессовестный – мой…»
«Это точно…» —
дядь Миш чуть качнет бородой.
«Ну, а был ты такой же,
когда ты был муж?»
«Был такой же…» —
кивнет бородою дядь Миш.
И дядь Мишу чулочницы весело бьют,
и в селедку его бородою суют,
а потом,
подобревши душою,
встают:
«Ну, а все-таки, где наши сволочи пьют?»
«Точно, сволочи…» —
им подыграет дядь Миш.
«Как так – сволочи? —
тут же. —
Чего ты дуришь?
Все же наши мужья,
а не то чтобы чьи…
Если пьют они —
все-таки пьют на свои».
«Мой имеет медаль
как-никак за Берлин».
«Ну, а мой – бригадир,
и такой он – один».
«Ну, а мой – не герой,
ну а все-таки мой».
И уходят три гордые бабы домой.
А четвертая —
та, что ничья не жена,
остается одна и стоит у окна.
Ей так хочется тоже кого-то искать,
и таскать на себе, и, дурного, ласкать.
А по улицам ходят чулки,
чулки…
У дядь Миши веселье —
родились щенки.
И дядь Миша заходит:
«Ну, мать, хватит пить.
Подарю тебе лучше щенка,
чем топить».
Публицистика
К читателям
Из книги «Политика – привилегия всех»
Ни одну книгу я так долго не составлял, не редактировал, как эту. Это «дайджест» (выжимка), концентрат моей сорокалетней работы в поэзии и в прозе, в публицистике и в критике.
Эта книга – мой сгущенный в слова жизненный опыт. Эта книга – попытка посоветовать кое-что своим опытом.
В книгу вошли иногда полностью, иногда фрагментарно многие статьи, которые я писал для советских и зарубежных газет и журналов. Но я беспощадно вымарывал из этих статей то, что считаю сейчас устаревшим, а такого в них много. Кое-что уточнял. Но многое было и предугадано и даже напророчено.
С 1949 года, с которого я начал печататься, я был как будто несколькими людьми, прожившими совершенно разные жизни. Будущий