А мы с сыном и семьей брата уехали через год по вызову родителей, которые там так скучали по внукам. Кто помнит 90-е годы, талоны на сахар, очереди не только за колбасой, но и за солью и спичками, полупустые полки в магазинах (почти, как сейчас, при карантине), но и коррупцию, особенно на Кавказе, наверное, поймут это решение.
А я тогда, когда в печати все больше стали писать правды о тех, кого Высоцкий в одной из своих песен называл «воры-коммунисты», о жертвах Гулага, где в 40 лет погибли оба моих деда, когда прочитала «Реквием» Анны Ахматовой, стала все больше задумываться о том, сколько всего умалчивалось в стране моего счастливого детства. Вспомнила я и рассказы отца, проведшего семь лет своей молодости в трудовом лагере в Перми, где он потерял два пальца на шахте. До нее они каждое утро шли они под охраной в сопровождении овчарок и «шаг право, шаг влево» приравнивался к бегству. Там одна треть российских немцев погибла от голода и непосильной работы…
Я поняла, что моя первоначальная эйфория, вера в чудо перестройки, была преждевременной – она повергла страну в хаос и беспредел. А страх за сына, которого могли забрать новобранцем на войну в Чечне, где позже погибло два его одноклассника, тоже повлиял на мое решение уехать.
Кроме того, Горбачев тогда говорил, что «Европа – наш общий дом», и я так сказать, переселилась из одной комнаты в другую, тогда более спокойную. Поехала не за колбасой, которой в торговых центрах здесь десятки сортов, а я до сих пор люблю докторскую и до сих пор покупаю ее время от времени в русском магазине иногда и сырки, называвшиеся раньше «советскими», и пряники, которые мы здесь называем ностальгическими продуктами.
Родители мои прожили трудную жизнь, но в последние ее годы были счастливы, что дети и внуки рядом, что все выучились и нашли работу в Германии.
Я же была счастлива, что попала в страну, которая вступив в Евросоюз, дала нам такую свободу путешествий, которая нам раньше и не снилась. Я объездила всю Европу, побывала в Канаде, куда после гражданской войны переехали сестры моей бабушки по отцу и тетя моей матери по отцу. Там у нас сейчас почти полторы сотни родственников.
В России я тоже побывала несколько раз, как и многие немцы-переселнецы, имеющие там оставшуюся родню.
Я по-прежнему люблю русскую литературу и почти тридцать лет преподаю русский язык в народном университете. На курсах встречаются жители бывшей ГДР, когда-то учившие русский в школе, но со временем подзабыли. Даже дети немцев-переселенцев второй волны, которые язык еще не совсем потеряли, приходят, чтобы научиться читать и писать.
Многие немцы на мои курсы записываются перед намеченной поездкой в Россию по турпутевке или в командировку. После этих поездок, слышу от них много восторженных отзывов. Я думаю, что это – лучший вид народной дипломатии. Тем же, что не свободны