Тетраглебов нарочито сморщился и сразу потерял ко мне интерес, заметив в толпе Киру Негладких – вечно молодую гадалку с центрального телевидения.
– Свет мой, мельхиорчик! – Он бросился целовать перстни рук высокой блондинки, обернутой в полотна мохера камуфляжной расцветки.
Я поспешил ко входу. Тучный казак в овечьем полушубке просканировал паспорт, и я оказался в главной зале, где для разогрева томно завывали щеглы из группы «Радужный рассвет». Перехватив фужер тройного вина у арапа-официанта, я направился в цоколь, где накидывались гридни, пажи и целковые проститутки. Петр Тимофеич оправданно избегал подобного общества, вызывая меня позже в бильярдную, где высшие нормы непринужденно смягчались.
Гридни, как и водится, расположились на кожаных диванах, их раскосые глазницы сплющивали пространство в бескрайнюю степь неприкаянной наглости. Они были молоды и злы, носили на поясах кинжалы и много матерились. Царской милостью они могли носить имена предков, чем и гордились, всей душой презирая русскую соборность. Все их боялись, а потому они убивали друг друга на дуэлях, поминая затем падшего братом. Даже находясь в помещении, они носили легкие дубленки и походные шаровары. Брили головы, оставляя на макушках черные, завитые в косы, пряди.
– Ыстык салем, Сёма, – сквозь зубы процедил приветствие самый крупный из них и плюнул на пол, что было знаком уважения.
– Салем, богатырь, – я вытянул вперед кулак, и он хлёстко в него стукнул своими набитыми казанками.
Кайрат был начальником охраны князя Снукова, старшим в грядке. Никто на Тимофея Петровича и не думал покушаться, но для высших чинов иметь грядку было показателем статуса. За неимением реальной угрозы кланы собачились между собой, но тоже декоративно. Стравливали молодых бойцов, которые получали продвижение по службе и почет старших. В дела паханатов не вмешивались, считая ниже своего достоинства участвовать в мелкой возне русоидов.
– Никто тебя не обижает? – Кайрат достал кинжал и рассек пополам лимон. Ребята любили уштопываться.
– Да кому я нужен.
– С князем нашим водишься, знать важно.
Я с почтительным видом пропустил понт ушей мимо, от КГС гридни не отмажут. Удага-хан сам белые эполеты носил. Все схвачено и приколочено.
– Первый узнаешь, – мне пришлось поклониться.
Кайрат схватил пустую бутылку, юный гридень сбоку молниеносно приклонился, послушно подставившись под удар. Звук был глухим, но россыпь осколков сверкающей крошкой празднично украсила грязный пол.
– Базаришь, – Кайрат ласково потребил свою скудную бородку, и тщедушный бармен-китарус тут же подставил поднос полных стаканов.
– Пей, – он откинулся назад, сомкнувшись устами с рыжей грудастой девицей в задранном желто-голубом сарафане.
Я нехотя пригубил тройное вино с мятой, но глотать до дна не пришлось. Старый, лысый арап с серебристыми бакенбардами, Митька, лично