– Похоже он простудился во время урагана, – высказал свои мысли юноша.
– Что же нам делать?
– Вряд ли ему сейчас можно чем-то помочь. Он должен сам победить недуг, – сказал он.
– Неужели ничего нельзя сделать? – с не иссякающей надеждой спросила Эмили, при этом в голове хаотично перебирая все свои знания о лечебных травах, которые могли бы помочь в данной ситуации.
– Ему нужен покой, тепло, еда, вода и время. Ничего из этого мы ему дать не можем, – Сэнрик положил руку на плечо девушки, – мы сами уже которые сутки бродим без покоя, тепла, еды и воды. У нас нет сил. Если нет сил, значит нет и времени. Нужно придумать что-нибудь, а не просто шарахаться по лесу, надеясь на чудо. Чудес не бывает. Ну во всяком случае не здесь. Я поверю в них где угодно, но не здесь, – было видно, что Сэнрик сердился на то, что уже который день они не могут выбраться из леса, а также на много чего ещё, в чём он себе возможно не сознавался.
– Лучше уж я умру от голода или холода, чем Гром, – с влажными глазами, но гордо приподнятым круглым подбородком с ямочкой заключила Эмили.
– Твоё дело, но я с тобой помирать за компанию не хочу.
Эмили стало неприятно от его слов. Неужели Сэнрик совсем лишён сочувствия? Разве может он думать только о себе и совсем не беспокоиться ни об Эмили, ни о Громе, который был ей безумно дорог?
На самом деле, вполне мог. Эмили до сих пор видела этот мир только со своей колокольни, не представляя, что другие люди могут видеть его по-другому. Если бы она знала, что порой творится в чужих головах, ей бы, пожалуй, пришлось пересмотреть всё, что она когда-либо знала. В целом, разум другого человека – это целый новый мир, неподвластный твоей собственной логике и часто выходящий за рамки твоего собственного сознания. И порой там сам чёрт ногу сломит.
Эмили отвернулась, поджав губы. Но Сэнрик не был таким уж эгоистом. До двенадцати лет у них в доме жил пёс по кличке Нут, лохматый и вечно в чём-то измазанный, с большим пушистым хвостом и острой мордой. И хотя вид его был довольно внушающим, а посторонние, не знающие его доброго нрава, зачастую старались обходить его стороной (к примеру, в случаях, когда его оставляли сторожить дом), практически каждую ночь он шёл к Сэнрику и ложился рядом с ним, под боком. Дядя Сэнрика не одобрял такого поведения пса, и им приходилось всячески ухитряться делать так, чтобы Нут оставался незамеченным, приходя к кровати мальчика. И тем не менее, их можно было назвать самыми настоящими лучшими друзьями. После, незадолго до дня рождения Сэнрика, Нут умер от болезни, поразившей его отважное преданное сердце. И тогда мальчик постиг настоящую потерю, ранящую сердце так сильно, что ещё долго невозможно спокойно спать. Так что, Сэнрик определённо понимал чувства Эмили. Другое дело, что он не хотел этого показывать. Он чувствовал, что если проявит сочувствие, то она тут же