Собираемся в дорогу
Как только объявили войну, мы из деревни сразу вернулись в город. Затемнение. Всех детей до пятнадцати лет эвакуируют. Со своими «учреждениями» – с яслями, детсадами, школами, со своим классом.
Мама лежит и отдает указания, кому что делать. Надо собрать вещи. Выстирать, сделать метки и пришить их. Что брать? Иду в нашу школу. Там объявление: взять по две пары белья, немного одежды (платье, свитер, брюки и рубашку), осеннее пальто, шапку, ботинки, сандалии. Кружку и ложку, еды на дорогу на три дня. В объявлении написано, что к осени война кончится и мы вернемся, так что зимнего брать не надо. Почему так мало? Потому что самим нести, даже малышам.
В ушах звенят песни:
«Если завтра война, если завтра в поход,
Если темная сила нагрянет,
Как один человек, весь советский народ
За свободную Родину встанет!»
Раньше это была просто красивая песня. А теперь это про настоящую войну, про на самом деле.
Володеньку увозят
Начали все уезжать. Я провожаю Володеньку, самого маленького, ему всего год и два месяца. Его отправляют с яслями. Московский вокзал, плацкартные вагоны. В одной руке у меня мешок с вещами, на другой – Володя. Воспитательница стоит у входа. «Ну, что же вы? Давайте ребенка!»
Отдаю. Володенька заплакал, боится незнакомой тетеньки. Она стала его качать – он испугался, его никогда не качали. Она сильнее качает – он сильнее плачет…
Я пытаюсь объяснить ей, что не надо качать, он боится. Но тетенька не слышит меня, качает его автоматически. Она беспокойно смотрит вокруг, не разбежались бы старшие, трехлетние, не остались бы в вагоне мамаши… Пересчитывает прибывших. Кого еще нет? Когда отправление?
Поезд трогается и увозит нашего Володеньку.
Почему мама согласилась отправить его одного, такого маленького? Отдельно от всех! Почему не со мной – мне уже было пятнадцать лет! Почему я не сказала ей, что так лучше, что я справлюсь? Почему бабушка не уехала с папой? А тетя Таня осталась, потому что не могла бабушку оставить одну… Все эти вопросы задаешь себе уже теперь, через столько лет… А тогда некогда было думать. Делали, что велено.
Мама твердо верила и нам внушала, что государство лучше знает, что делать. Если каждый тут будет самовольничать… Домашние наши дела всегда решала мама. Ничего не обсуждалось. Может быть, с папой и обсуждалось. Но не с нами! Мы ведь – дети! Своих мнений у нас никогда не предполагалось. Мама лучше знает, как надо. Мама умеет все. И мама думает, что правительство знает еще лучше, как надо.
Через пару дней и я уезжаю. Хотя эвакуируют до пятнадцати лет, а мне уже исполнилось пятнадцать, но меня почему-то тоже берут. Вероятно, на всякий непредвиденный случай. Потому что младшие братья и сестры будут где-то поблизости, и в случае чего – это же война! – я смогу