я готова отдать свою жизнь за мою деточку,отдать все, чтобы она была в безопасности, сыта и жизнерадостна. Я готова горло перегрызть всякому, кто попытается ее обидеть. Но такое чувство нежности к ней и ответственности за нее появилось не сразу. Как я уже говорила, мы с ней много времени провели в больницах в первые месяцы ее рождения. Сначала обследовались в роддоме три недели, потом лежали с пневмонией, потом еще пару недель на долечивании так называемом, но вот последнее было уже моей перестраховкой, ребенок мой был слаб, хотя мы могли бы лежать и дома, но мне нужно было, чтобы рядом были врачи, на случай ухудшения. У нас был контакт по коклюшу, и нас отправили снова на долечивание в этот ненавистный Подольск. И я, измотанная родами и всеми этими мытарствами, сидела в Скорой с Машей на руках, с таким чувством горечи, тоски, тревоги, желания остаться там, дома, в тепле и уюте, что просто готова была оставить Мурку одну в больнице, оставить ее лечиться и вернуться домой, или вообще отдать ее кому-нибудь, потому что уже так много проблем сразу навалилось с ней! А я была совершенно не готова к этим нервам и больному ребенку, я думала быстро родить здоровую дочку и жить дома, как и прежде. Но все выходило по-другому, совершенно по-другому. И в эти первые месяцы у меня не было чувства, что это мой ребенок, и я никому его не отдам. У меня было только ощущение огромной проблемы, с которой я не смогу справиться, и надо просто ее оставить. Как будто ее и не было, этой проблемы. Хотя, конечно, внутри себя я прекрасно осознавала, что нигде и никогда я ее не оставлю, эту мою проблему – ребенка, не оставлю, потому что это МОЙ ребенок, моя проблема, и я ответственна за нее. И во мне боролись два чувства- желание быть дома, с папой-мамой и мужем, после стольких скитаний и мучений по больницам, и чувство невероятной жалости к моей малышке, которая, кстати, была в то время (да и сейчас остается) очень горластой. Нет, она орала не часто в младенчестве, зато с полной самоотдачей, и , в основном, по ночам, когда у меня просто ноги отнимались от усталости и глаза сами закрывались, стоило присесть где-нибудь. Потому что весь день суета с грудничком – это вам не на работе сидеть. С грудничком -то покорми, то гулять, то массаж, то укачивай спать снова, и так целые сутки, днем и ночью. Иногда от усталости я часто злилась и даже начинала покрикивать на свою грудную дочку, которая никак не желала засыпать, ее приходилось укачивать по два-три часа, а она, проспав два часа, снова просыпалась и начинала плакать. И я не сдерживалась, я в отчаянии повышала на нее голос, хоть она и не понимала ведь ничего, но я раздраженно сетовала на то, что она не спит. И не дает мне покоя, и когда же она начнет спать нормально! А потом мне становилось невозможно жаль дочку, и стыдно за себя, что я ругалась, ведь она родилась недоношенной, у нее была перенатальная энцефалопатия после рождения, и нервная возбудимость повышенная. И она была в этом не виновата. И я не имела права кричать на нее за то, что она никак не хочет засыпать, плачет, плачет, и мне по три часа приходится ее укачивать снова
