Похуже адовых мученья
Там начались. О Боже мой!
Пускай там крутишься, как белка,
То маршбросок, то перестрелка,
Но как бы ни сражалась рать,
Всегда ей хочется пожрать.
Что выдали на трое суток —
Он слопал за один присест.
Сидит весь день не пьёт, не ест
Уж тут, ребята, не до шуток.
И нет бы мне ему помочь,
Да часовым я был в ту ночь.
Под утро я пришёл в палатку,
И будто обух по башке:
Мой друг в ночной тиши украдкой
В моём копается мешке!
Вот тут не выдержали нервы,
Схватил я, что попалось первым —
Лопату! – и от злости бел
По голове его огрел…»
Тут Яков Палыч потянулся,
Засунул сигаретку в рот
И, вспоминая случай тот,
Самодовольно улыбнулся:
«С тех пор, заметьте, он порой
Так нервно водит головой.»
Тут прибежала секретарша
С благою вестью: «Приговор!»
«Спасибо, милая Наташа.»
«А ну, вставай, злосчастный вор!»
Уже и чёрные браслеты
Потуже на руки надеты,
И на второй этаж его
Погнали десять одного.
Проснулся Пироговский Саша,
Пошёл машину подгонять,
Ругается: «Ах, нет, ты глядь!
Там, в гараже, собрались наши.
В который раз така херня:
Опять все выпьют без меня!..»
В ЛЕТНЕМ САДУ
По Летнему саду гуляю один,
И гложет меня грусть-кручина.
Средь статуй Венер, Афродит и Афин
Хочу отыскать я Ирину.
Мне явится Муза, под сенью её
Взыграет волшебная лира,
Ведь только она вдохновенье моё —
Богиня покоя и мира.
Увы, понапрасну ищу битый час.
Уж Музе моей не явиться.
Не трогают чувств и не радуют глаз
Холодные белые лица.
В МОСКОВСКОМ МЕТРО
В пальто шикарном,
С холёным личиком,
Сидит напротив
Меня москвичка.
Под лак причёска,
Рот напомажен,
Сидит не взглянет
Ни разу даже.
Кругла коленка,
Нога в капроне…
А едем – ишь ты! —
В одном вагоне.
Брильянт в колечке,
В серёжке – тоже…
А я читинец
В китайской «коже».
У них тут роскошь,
Сплошное барство.
У нас что? Холод?
Тоска да пьянство?..
Вот так от «Курской»
И до «Таганской»
Я думал думу
О жизни гадской.
В САРАТОВСКОМ ЦИРКЕ
О. Банщикову
Вбегают на арену ассистенты,
Аквариум наполнили водой…
А через миг гремят аплодисменты —
В аквариуме гусь сидит живой!
Сказал