Интервью с самим собой. Изольд Борисович Гинзбург

на первое постоянное место работы в город Рустави по распределению. Я хотел уехать куда-нибудь и начать самостоятельную жизнь, чтобы посмотреть, чего я стою. Дома у меня не было даже своего угла. Мы втроем – я, мама и дядя Борис – жили в 24-метровой комнате в большущей коммунальной квартире. Но даже не это главное: было желание свободы и желание посмотреть на мир, увидеть, как живут люди. Ибо в многочисленных походах жизнь по-настоящему не увидеть, группа варится, что называется, в собственном соку. А тут все внове – и работа, и быт, и новые люди, и новые места. Это было здорово, и я был счастлив, что уезжал далеко от дома, тем более в такую прекрасную страну, как Грузия. Об одном сожалел и грустил – об остающихся друзьях. Но есть почта, и потом, я буду приезжать, ко мне будут гости. Разберемся. Главное – новая жизнь.

      Я лежу на второй полке купе и гляжу в открытую верхнюю амбразуру окна. Смотрю уже часа два на проносящуюся за окном одетую в зеленый наряд землю. Где-то далеко-далеко из равнины вырастают холмы и приближаются все ближе и ближе. Мелькают белые домики деревень, кое-где уже окруженные первыми тополями. Небо чистое, за окном парит южное солнце, но в купе не жарко, ветерок, обдувая, приятно щекочет тело. Мысли, как волны спокойного моря, лениво перекатываются друг через друга, не вызывая никаких эмоций. Даже петь не хочется. И все же – как-то там, на новом месте, все сложится? Колеса простучали по мосту через мутную реку Белую, и воспоминания больно, но приятно кольнули сердце.

      Леса густеют, становятся пышными, действительно южными. Люблю я деревню с сенокосом, с лошадьми, с парным молоком по вечерам. Все кругом зелено, лишь вблизи деревень промелькнут черные еще пашни. Первый туннель. Сразу становится темно, пахнет дымом. Спешим закрыть дверь и окно. Едем в темноте долго-долго, лишь изредка огоньки осветят на мгновенье купе, проскочат зайчиками по стенкам и снова ничего не видно. Но вот уже опять солнце играет за окном, блестит лента реки и кругом зелень, зелень, зелень. Кусты подчас приближаются близко-близко к окну, я не выдерживаю, протягиваю руку, но хватаю воздух. Деревья насмешливо кивают ветвями. Какая-то птичка успела что-то пропеть мне в окно. Должно быть: «Какой славный день».

      Проезжаем Аше. С ним у меня связано много хороших счастливых минут. Еду один, от чего и радостно, и грустно. Я отлично провел последнее время, был в двух походах, из которых привез много чудесных песен, побывал в Риге и Москве. Вот и Лазаревское, милые сердцу знакомые места.

      Море! Вот оно! Долгожданное, наконец-то! Глаз не могу оторвать, какое оно огромное и красивое. Иногда поезд так близко подходит к нему, что хочется прыгнуть. Лежу и любуюсь бесконечной красотой моря. Мне кажется, что люди, живущие рядом с морем, должны быть очень счастливы. Оно сплошь голубое и лишь у берега чуть зеленоватое и такое прозрачное, что далеко видно прибрежное дно. Море сегодня какое-то величественно спокойное, волны лениво набегают на берег и пенятся, украшая серый каменный берег длинной белой лентой. Когда поезд