(я сейчас зачастил в филармонию, минимум раз в неделю) на вечер итальянской песни хора Свешникова. Билеты оказались плохими, вернее, одно место хорошее, другое плохое… Нет, не могу писать. До сих пор тяжело, мне казалось, что после того вечера все кончено, любовь моя прошла, но это, оказывается, не так-то легко.
5.04.54 г. Мы с Лерой договорились встретиться у филармонии в двадцать минут девятого. Я опаздывал на две минуты и бежал,
думал, ничего, извинюсь – простит. Но ее еще не было. Я походил минут 10, прочел все афиши, газеты, перездоровался со многими знакомыми. Наконец, опоздав минут на 20, она пришла. С этого все и началось. Я сказал: «Нехорошо, Лера, опаздывать». «Да я не виновата, это автобус». «Брось, Лера, оправдываться не надо». И замолчали. Так же молча сели на свои места. Я сел, конечно, на неудобное место и мне за колонной ничего не было видно. Я решил, что лучше стоять и все видеть, и робко спросил: «Может быть, мы будем стоять? Я ничего не вижу». Она что-то неопределенно промычала и осталась сидеть. Я ушел обиженный, стоял впереди, потом вернулся, немного постоял за ней, и, видя, что она не обращает на меня внимания, снова ушел.
Хор Свешникова исполнял, кажется, Чичероне – какого-то итальянского композитора XVIII века, какую-то церковную музыку, но такую чудесную музыку и в таком исполнении я слышал впервые. Я видел огромный собор, где под звуки органа поет хор, а верующие стоят на коленях и молятся, и так красиво, стройно и торжественно льется музыка под могучими сводами храма. Люди делятся с Богом своими бедами, печалями, маленькими радостями. И я сам начал молиться.
Я помню, я молился всего дважды: в филармонии и еще раньше – на Кавказе. Дело было вечером, ужинали у костра. Но я на кого-то обиделся, отказался от ужина и ушел куда-то в темноту. Меня окружал дремучий лес, где-то рядом слышался плеск ручейка, невдалеке виднелся костер, и видно было, как двигались люди, и доносился веселый шум, который еще больше усугублял мою печаль, и я вдруг стал рассказывать Богу или лесу, или этому ручейку свои беды и печали, жаловаться на себя и просил у Бога три вещи: мудрости, силы характера и любви. И долго я так стоял в темноте. Иногда меня звали, но я не отзывался. После этого я стал как-то чище, умнее, лучше, чем был раньше. Если молиться искренне, это здорово очищает душу.
И вот ссора и эта музыка заставили меня вторично пережить такое, правда, я немножко сознательно экзальтировал себя, то есть понимал, что со мною происходит. Но все равно было очень хорошо.
После окончания первой части я подошел к Лере, хотел поговорить, поделиться с ней моими переживаниями, простить ей ее опоздание.
Я думал, она встанет и мы пойдем погуляем. Но она