– Ты будешь верна мне, Гела, ты будешь терпеливо ждать, пока я вернусь, и не отдашь свое сердце другому? – спросил принц голосом, полным боли.
– Фридрих, – сказала Гела, положив руку ему на плечо, – прикажи мне отдать свою жизнь; если бы это было необходимо для твоего счастья, я с радостью отдала бы ее. Я буду твоей во все время скорбной разлуки; а если я умру, душа моя покинет небеса по твоему зову.
Фридрих прижал ее к своему сердцу.
– Я ухожу счастливый, моя Гела; опасность и смерть не грозят мне, ибо я защищен твоей любовью! Прощай до той поры, пока мы снова не встретимся в радости!
Он поспешил прочь, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы, а Гела снова опустилась на ступени алтаря и склонила голову в безмолвной молитве.
Она не услышала шагов, снова нарушивших тишину этого места, и снова подняла голову лишь тогда, когда ее плеча коснулась чья-то рука. Но на этот раз на нее смотрело не юное лицо Фридриха, а серьезное лицо пожилого священника, пришедшего позвать его возлюбленного и всех окрестных жителей в Крестовый поход.
Она вздрогнула, подумав, что он, возможно, слышал их разговор и таким образом открыл тщательно сохраняемую тайну.
– Не бойся, дочь моя, – мягко произнес старик, – я стал невольным свидетелем вашей встречи, но ваши слова попали в уши и сердце человека, призвание которого делает его хранителем многих тайн.
Гела с облегчением вздохнула.
– Ты чиста сердцем, дочь моя, – кротко продолжал старик. – Кто осмелится упрекнуть тебя за то, что ты отдала свою любовь юноше, которому Господь дал силу очарования, позволяющую завоевывать сердца тех, кто видит его? Но, дочь моя, если ты любишь его, то должна отречься от него.
Гела с ужасом посмотрела на священника.
– Да, отречься от него! – серьезно повторил тот, кивнув седой головой.
– Я не могу, преподобный отец! – прошептала девушка дрожащими губами.
– Не можешь? – сурово спросил священник. – Не можешь отказаться от своего счастья ради него, но готова отдать свою жизнь, если это понадобится для его счастья?
– Ах, преподобный отец, – запинаясь, проговорила Гела, умоляюще протягивая к нему руки, – не будьте столь суровы! Вам не понять, что значит отречься от него, а вместе с ним от всего, что я называю счастьем. Но если этого потребует его благополучие, то пусть мое сердце будет разбито.
Старый священник с нежностью посмотрел на нее.
– Ты хорошо сказала, дочь моя, – мягко произнес он. – Фридрих любит тебя всеми силами своей души и готов пожертвовать ради тебя титулом и мирскими обязанностями; но он мужчина и принц, из рода Гогенштауфенов, который должен стремиться к свершению великих, достойных похвалы дел, но стремлениям этим препятствует любовь к тебе. Когда он достигнет возраста, то будет недоволен тем, что ты стала препятствием в выполнении задач, возложенных на него благородством его предков. И тогда, дочь моя, не он