В Австрии 45—46 годы. Уютно, спокойно, комфортно. Но тянет домой. Какая-то депрессия здесь, тоска. И места красивые, и еды, вин хватает, люди вежливые, мягкие, чем-то, манерами, привычками, даже походкой и осанкой, походили на русских. Но тоска по Родине не миф. Наверное, похожие чувства испытывали и пленные, те же австрийцы, усугубленные к тому же тяжестями плена, трудным послевоенным бытом (а когда он был легким) и пр. Да и все-таки: где родился, там и пригодился. Музеи, парки, дворцы, правда, некоторые полуразрушенные, но народ работящий, тоже как русские, – быстро все восстановят. Только занятия, дела и помогали. Но, вспоминая военное время, дела эти казались уже и не столь важными. Хотя новая война могла вспыхнуть в любой момент. К ней надо было быть готовыми. Расслабляться нельзя. 41-й помнился хорошо. Мы с братьями оказались первым не воевавшим поколением. Мой дед по отцу сражался в русско-японской и первой мировой войнах. Дед по матери – в двух мировых войнах. Отец – в финской и Великой Отечественной. И даже мама юной девушкой достойно сражалась.
Василий Георгиевич любил спорт. Но заняться им все было недосуг. После войны, когда надо было занять бездействующие войска, он решился, к тому же командир должен подавать пример. Ему нравился волейбол: игра мягкая, не грубая, атлеты, взмывающие над сеткой, причудливые траектории мяча. Его охотно взяли в игру, – потом обронить в беседе, – играл в волейбол с генералом Рязановым, – каждому хотелось. Но навыков игры у него не было. И минут через пять, поняв, что этому делу надо серьезно учиться, он со смехом поблагодарил игроков и ушел с площадки. Плавать он любил с детства. Но это вид спорта сезонный, с бассейнами проблемы, а в открытой воде поплаваешь только, когда тепло. Он плавал, но дыхание уже не то, что в детстве. Да и того удовольствия уже нет. Уже другое греет душу. Охота, городки, прогулки, косьба, лыжи, – всем этим он по возможности занимался. Он часто открывал различные спартакиады, судил соревнования.
В августе 45-го Василий Георгиевич был на открытии памятника советским воинам, павшим при освобождении Вены. Площадь Сталинплатц, теперь ей вернули прежнее название Шварценбегрплатц. Монумент, вписавшийся в имперскую стилистику Вены, ему понравился. Скульптор Нитизарьян, ученик Веры Мухиной, всю войну командовавший взводом, получил в 45-м задание по специальности, и воздвиг величественную фигуру на одиннадцатиметровом постаменте перед дугой