Дар Мнемозины. Романы Набокова в контексте русской автобиографической традиции. Борис Аверин. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Борис Аверин
Издательство: РИПОЛ Классик
Серия: Lyceum
Жанр произведения: Языкознание
Год издания: 2016
isbn: 978-5-521-00007-4
Скачать книгу
гения воспоминания у Пушкина и Набокова никак не случайно. Эта фигура знаменует собой меру отстояния светской культуры от библейского источника.

      Перечисленными текстами тема воспоминания у Пушкина, естественно, не исчерпывается. Но, быть может, они являются ключевыми по отношению к тому аспекту этой темы, который интересует нас в связи с Набоковым. Пушкин ценил и воспоминания совсем иного рода. Его интересовали подробности великих событий и подробности жизни великих людей. Интересовали его и так называемые Записки Самсона (А. Сансона), парижского палача – читателей «Литературной газеты» он приглашал разделить с ним предвкушение появления этой книги, в которой описаны последние минуты жизни королевских особ, преступников и поэтов, их последние предсмертные слова, мгновения, когда отсеченная голова катится с плеч. Не задаваясь вопросом о подлинности мемуаров Сансона, Пушкин был явно увлечен возможностью получить документальное свидетельство об этих страшных и редкостных фактах. Подобный же факт будет «документирован» в «Приглашении на казнь»[46].

      В последние годы жизни Пушкин особенно ценил мемуары и активно побуждал знакомых записывать свою жизнь. Он призывал к этому Нащокина, прекрасного рассказчика, и собственноручно правил начатый было Нащокиным текст. Он подарил М. С. Щепкину специальную тетрадь для его будущих воспоминаний и сам вписал в нее первую фразу: «Я родился в Курской губернии Обоянского уезда в селе Красном, что на речке Пенке»[47]. В уважении к мемуару как к документу сказался Пушкин-историк – но эта область его занятий и интересов, безусловно пересекающаяся с интересами Набокова-филолога, с художественным творчеством Набокова пересекается в весьма малой степени, и во всяком случае – за пределами нашей темы[48].

      Впрочем, здесь есть одно существенное исключение. Именно Пушкин-историк и Пушкин-мемуарист (автор «Путешествия в Арзрум» – произведения, основанного на собственных путевых дневниковых записях) появляется в «Даре» – как высокий образец для того жанра воспоминания, который Годунов-Чердынцев хочет воплотить в своей книге об отце[49].

      4. Воскресение через воспоминание

      (Лев Карсавин)

      В ХХ веке воспоминание и память становятся специальным объектом пристального внимания в русской философской традиции – и подчас получают в ней тот религиозный смысл, о котором уже говорилось. Одной из самых представительных в этом отношении является фундаментальная работа Л. П. Карсавина «О личности» (1929)[50]. Тема памяти и воспоминания не является здесь центральной, но связанная с ней линия проходит через ключевые смысловые узлы книги.

      Согласно учению Карсавина, которое опирается на христианскую триадологию, единство личности тождественно ее духовности: «Синоним единства – дух»[51]. Но по ходу самопознания, в особенности – теоретического, происходит разъединение личности на «сознающее» я и «сознаваемое» им. Предмет самопознания отчуждается от живого центра личности, утрачивает единство с ним. Этот процесс самоотчуждения


<p>46</p>

Эта тема, к которой прикоснулся Пушкин, стала, как показано в статье С. М. Козловой «Утопия истины и гносеология отрезанной головы» (Звезда. 1999. № 4. С. 184–189), мотивом, прошедшим через несколько произведений Набокова («Приглашение на казнь», «Ultima Thule», «Bend Sinister»).

<p>47</p>

Пушкин. Полн. собр. соч. М., 1997. Т. 17 (Дополнительный). С. 301.

<p>48</p>

Набоков, например, написал пространные рассуждения о биографии Абрама Ганнибала, какой она отражена Пушкиным в примечании к «Евгению Онегину» – в примечании, в большой мере восходящем к мемуарному свидетельству, найденному Пушкиным в семейных бумагах (Набоков В. Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». СПб., 1998. С. 706–736). Как показал В. П. Старк, ученейший комментарий Набокова преследует в данном случае весьма неожиданную и неявную цель: установить литературную генеалогию очерченной Пушкиным биографии Ганнибала, обнаружить игру художественного воображения в том тексте, который имеет по своей видимости чисто документальную природу (Старк В. П. Вступительная статья к публикации: Набоков В. В. Пушкин и Ганнибал. Версия комментатора // Легенды и мифы о Пушкине. СПб., 1995. С. 5–9).

<p>49</p>

См. об этом: Rampton D. Vladimir Nabokov: A Сritical Study of the Novels. Cambridge University Press, 1984. P. 92–94.

<p>50</p>

О связи автобиографизма ХХ века с проблемой «Я», с проблемой идентификации личности см.: Баткин Л. «Неужели вот тот – это я?» // Знамя. 1995. № 2. С. 189–195.

<p>51</p>

Карсавин Л. О личности // Карсавин Л. Религиозно-философские сочинения. М., 1992. Т. 1. С. 20.