Письма к Фелиции. Франц Кафка

что иное, как исторгнутое из самых глубин души отчаяние, которому в стылом склепе гостиничного номера как раз самое место. Как бы там ни было, но я в той поездке всегда очень хорошо себя чувствовал, и о каждом гостиничном номере, где мне случалось останавливаться, я, в сущности, могу сказать только хорошее. Вообще же мы оба, наверно, не так уж много путешествуем. Но как быть с тем, что Вам ночью одной даже по лестнице Вашего дома подняться боязно? Вы, кстати, судя по всему, совсем невысоко живете, иначе как можно услышать с улицы чье-то хлопанье в ладоши (я, впрочем, все равно не понимаю, как через закрытые окна его вообще можно услышать)? И по такой короткой лестнице Вы боитесь подняться одна? Вы, от кого исходит столько надежности и спокойствия? Нет, того, что Вы мне написали о Вашем подъезде и о том, как он отпирается, мне явно недостаточно.

      А еще в тот вечер речь шла о еврейском народном театре. Вы, хоть и видели однажды подобное представление, но названия пьесы припомнить не смогли. Так вот, если не ошибаюсь, как раз сейчас в Берлине одна такая труппа как раз играет, а в ней мой хороший приятель, некто И. Лёви[24]. Это, кстати, именно он, хотя и невольно, что нисколько не уменьшило мою ему благодарность, послал мне от Вас весточку в пору долгого ожидания между первым и вторым письмами. Он и вообще-то часто мне пишет, а кроме того, присылает всякие картинки, афиши, газетные вырезки и прочее. Вот и тут послал вдруг афишу лейпцигских гастролей их труппы. А я, едва проглядев, оставил ее в сложенном виде у себя на столе. И вот, как это с письменными столами вообще водится, когда помимо твоей воли самое ненужное с самого низу вдруг выныривает на самый верх, в один прекрасный день именно эта афиша (именно эта, а не какая-то иная) очутилась вдруг у меня перед глазами, да еще к тому же и раскрытая. Эту случайность затем усугубила другая – а именно та, что я почему-то решил изучить афишу досконально, обнаружив в ней забавные вещи (актриса, замужняя и уже пожилая дама, которую, впрочем, я обожаю, именуется там «примадонной», а сам Лёви представлен и вовсе как «артист-драматист»), но внизу, в самом уголке, к вящему моему испугу, мелким шрифтом указывался адрес, Иммануилкирхштрассе, Берлин-Норд, где, как выяснилось, афиша и была напечатана. И вот сейчас, когда мне, по счастью, уже не приходится довольствоваться от Вас такими весточками, я из одной только благодарности подумываю, не захотите ли Вы вдруг взглянуть на этих актеров, о которых, кстати, я мог бы рассказывать Вам до бесконечности. Утверждать со всей определенностью, что они сейчас в Берлине, я, конечно, не могу, но по открытке от того же Лёви, которая где-то у меня на столе валяется, склонен так предполагать. Уверен, этот человек хотя бы в течение первой четверти часа очень Вам понравится. Может, перед представлением или после Вы бы попросили его к Вам выйти, сославшись на меня, Вам нетрудно будет снискать его расположение, и Вы сможете хоть немного его послушать. Да и весь этот народный театр очень хорош, я в прошлом году бывал на их представлениях раз двадцать, а в немецких театрах, по-моему,