Однако мужчины быстро привыкали к этому волнительному запаху, возбуждение, словно морские волны во время штиля, постепенно затухало, флёр женщин, хотя ещё и царствовал, но уже не требовал совсем недавнего обожания. Нет, конечно, женщины ещё хотели пылкого к себе обожания и смиренного коленопреклонения, но делали это, скорее, машинально, по привычке. Выслушивая от кавалеров поток избитых фраз о всепоглощающей любви, они уже не воспринимали слова обольстителей всерьёз, хотя и продолжали тайно вздыхать и обмахивать веерами свои раскрасневшиеся личики… И мужчины, чувствуя это, вели себя более раскованно.
А ещё наблюдательный Антон заметил, что гости старались группироваться по возрасту и интересам: совсем пожилые – в одном углу, мужчины среднего возраста – в другом, а молодёжь кругами фланировала вдоль стен, но перед началом очередного танца сбивалась в центре зала.
Среди этой разношёрстной публики густо были намешаны представители иностранного дипломатического корпуса.
Желтоватый свет свечей в хрустальных люстрах и карселевых лампах[26], стены, отделанные под палевый и лазоревый мрамор, широкие зеркала в позолоте, в которых отражались расставленная вдоль стен дорогая мебель и масса тропических растений, украшавших широкую парадную лестницу дворца, как отметил Антон, не производили особого впечатления на избранное общество. Расхаживая парами или в одиночку по натёртому до блеска паркету, вельможи и сопровождающие их дамы лишь изредка бросали короткие взгляды на картины известных мастеров, развешанные вдоль стен.
Особый интерес лейтенанта вызвали небольшие группки людей, среди которых были весьма известные в обществе люди. Мужчины вполголоса обсуждали новости, женщины молчали или скептически разглядывали наряды подруг. В зале стоял приглушённый гул.
Размеренный шум в зале дворца нарушил скрипучий голос капельмейстера. С оркестрового балкона второго этажа он объявил:
– Господа! Вашему вниманию предлагаются оркестровые отрывки из новой оперы композитора Антона Рубинштейна. Опера называется «Дмитрий Донской». За роялем, господа, – сам автор.
Дирижёр взмахнул своей палочкой в сторону рояля, открытая крышка которого блестела своей полированной поверхностью, отражая яркий свет люстр, спускающихся в зал с потолка.
Поверх балюстрады второго этажа с широкими перилами и затейливыми фигурными балясинами белого цвета возникла щуплая фигура молодого человека, лицо его выражало явное смущение. Белая манишка под фраком топорщилась, закрывая непременный аксессуар наряда – стоячий воротничок. Зато на тёмном фоне его фрака выделялся огромный белый носовой платок, выглядывающий из нагрудного кармана. Платок с лихвой компенсировал отсутствие на груди у молодого человека наград. Композитор несколько