Филиппу Ивановичу сорокасемилетний морской офицер понравился. В ладно сидящем мундире с эполетами, среднего роста, с тонкой и стройной талией, с правильным, почти классическим профилем и почему-то всегда со строгим выражением лица, Корнилов производил впечатление умного и преданного своему делу офицера.
Бруннов украдкой бросил взгляд на своего родственника. Полусонное состояние мичмана, развалившегося в кресле, несколько диссонировало с возникшим перед глазами портретом Корнилова. Но посол успокаивал себя: «У парня всё ещё впереди».
В свободное от службы время мичман всегда наносил визиты своим высокопоставленным родственникам, попутно знакомясь с достопримечательностями этого большого и красивого города. Вот и теперь, после очередной прогулки по городу, сидя в полудрёмном состоянии, он мысленно перебирал свои впечатления. А их было много…
«Уже молчу о корабле, пар – дело новое, нужное, за ним будущее, но сам Лондон… Впечатляет! Чего стоит только один музей восковых фигур мадам Тюссо на Бейкер-стрит… Вольтер и Жан-Жак Руссо стоят там словно живые. А «Кабинет ужасов»… Аж страшно… Жаль, стажировка заканчивается…» – лениво размышлял про себя родственник, по привычке приглаживая свои усики.
Посол тоже размышлял, но вслух. Его тревожило запланированное на этот вечер посещение некоего Шарля-Луи Наполеона, слуга которого ещё вчера предупредил о визите своего хозяина.
– Странный визит… И почему в воскресный день да ещё поздним вечером?.. Ужо и не знаю, по параду одеваться аль нет. Родственником как-никак Наполеону Бонапарту этот Шарль-Луи приходится, – проворчал Филипп Иванович. – Племянник этого самого аспида Наполеона I, косточки коего, поди, истлели ужо за четверть века.
– А имя-то потомкам своё оставил, антихрист… Да ещё какое!.. Ты, батюшка, сам рассуди: как принять такого визитёра в халате-то? Чай, пусть видит иконостас на твоей груди. Одних орденов у тебя, почитай, аж восемь штук…– подала голос жена посла.
– Тётушка! Нашли чем удивлять! У этого племянника, глядишь, тех орденов поболе будет. Наполеон же!.. – не открывая глаз, лениво высказал своё мнение молодой человек.
– Верно, конечно, матушка. А ты, Антоша, знать должён: протокол есть протокол. Но тут закавыка: протокол не про гостя писан. Беглый он заключённый… Какой тут протокол?.. Переворот, вишь ли, захотел сотворить в Париже этот Наполеоша. Законного французского короля сместить и республику, аль ещё чего, провозгласить. Эк выдумал! Однако, слава богу, не случилось! Посадили бунтаря на семь лет в крепость Гам, что во Франции. Так этот антихрист в том годе сбежал оттудова и в Бельгию подался, а ужо потом сюда – в Лондон. Англичане, хотя враждуют с французами, а пригрели беспокойного родственника Наполеона на всякий случай. Живёт шельмец в роскоши на Сент-Джонс Вуд[3] и, заметьте, не с кем-нибудь, а с первой городской красавицей мисс Харриет Говард – молодой, богатой и со связями. Вот этот революционер и хорохорится,