– Вполне интересное предположение, – заметил Фабиан.
Костер затрещал, очаровывая путников теплом и узорами раскаленных углей, раздуваемых на тихом ветру. На нем разогревалась на ужин копченая грудка казарки25.
– Полагаю, сегодня жребий не на вашей стороне, – рассмеялся Фабиан, не замечая, что слишком близко поднес к огню импровизированный вертел.
– Отнюдь! – ответил Мануэл, – выхватывая из руки Фабиана палку, на которой висело наколотое мясо.
Увы, спасти ужин он не успел. Выгоревшая в середине палка надломилась и мясо упало в огонь.
– Да чтоб тебя! – закричал Эдвин, схватив суковатую палку, которой собирал в кучу разлетевшиеся угли.
Он стал суетливо выгребать утку из костра, пока она не подгорела, и так спешил, расталкивая угли, что чуть не потушил огонь.
Фабиан крепко взял Эдвина за плечо, неодобрительно взглянув ему в глаза, затем посмотрел на палку, которой тот все еще пытался вытащить из огня мясо.
– Брось ее, – сказал Фабиан Сарто, и Эдвин бросил палку, изобразив аскетически отстраненный взгляд.
– Что? – спросил Эдвин. – Что не так?
Мануэл Вагнер встал и собрался отойти от них, сославшись на необходимость покормить лошадей. На самом деле он покормил их еще до того, как приятели принялись готовить себе ужин.
– Прошу, простите нас. Останьтесь… – обратился к Мануэлу Фабиан. – И чем же мы теперь отличаемся от язычников? – строго спросил он Эдвина.
– Ешьте сами, – сказал Эдвин. – Я как раз хотел поститься.
– Всякий пост начинается там, где прекращается гордыня, – сказал Фабиан.
Мануэл остановился. Не оборачиваясь, он лишь слегка повернул голову в сторону Эдвина, нервно произнеся всего два предложения:
– Я достаточно дорожу своей семьей, чтобы не наглупить… благодари за это Бога. Но в следующий раз, даю слово, я поставлю твою челюсть на место.
– Ну-ну, достаточно, – сказал ему Фабиан. – Нам всем стоит успокоиться. Это все долгая дорога. Мы устали…
– Да, – согласился Эдвин, не отводя глаз от дочерна обгоревшей грудки. – Простите меня… простите грешника…
Когда вдали показались крыши редких домов, Эдвин радостно похлопал Фабиана по плечу, разбудив от крепкого сна. Фабиан, как, впрочем, многие люди, вовсе не любил, когда его будили внезапно и так бесцеремонно; однако он обрадовался, увидев силуэты домов и приближающихся людей. Сперва он даже не мог поверить своим глазам: потирал их, отходя от сна, убеждая себя в том, что глаза не лгут.
Поравнявшись с людьми, возница придержал коней, останавливая повозку. Но встретившиеся им люди вели себя довольно странно. На первый взгляд, ничуть не обращая внимания на путешественников, они, тем не менее, немедленно прибавили шагу и скрылись в дверях небольшой придорожной фермы. Озадаченный Фабиан попросил