Оккупация – это временное занятие войсками неприятельской территории. Территория – это Германия, жители её – немцы. Как я к ним отношусь?
Вообще, над своими чувствами к немцам я особенно не задумываюсь. Здесь всё просто: война окончена, мы победители, они побеждённые.
Конечно, я вижу немцев чаще, чем солдаты и сержанты, ограждённые высокими заборами военных городков, но и то бывает, что неделями не выхожу за их ворота.
При встрече на улице, в магазине или на вокзале немцы бросают на нас мимолётные и равнодушные взгляды – будто бы равнодушные, а что они выражают на самом деле?
Есть и такие, что вообще смотрят как бы сквозь тебя, или мельком взглянет и тут же отвернётся, словно опасаясь выдать свои истинные чувства.
С большинством же населения отношения достаточно корректные, это чаще всего короткий разговор в магазине, заканчивающийся неизменными: Bitte Schön, Danke Schön и, конечно, auf Wiedersehen10.
То, что побеждённые немцы жили лучше нас до войны, я увидал, ворвавшись вместе со всеми на территорию Германии ещё в начале 1945 года. Да и сейчас они живут лучше, несмотря на переживаемые трудности, недаром отпускники едут отсюда с пузатыми чемоданами. Что касается немецких женщин, то хвастаться мне нечем. Впрочем, Сергей утверждает, что у них всё так же, как у наших, так что проблем бы не было, если бы не…
Если бы не оккупационный режим – эти правила поведения военнослужащих оккупационных войск, прежде всего запрещающие общение с населением, посещение не только ресторанов и других «злачных» мест, но и вообще всех общественных заведений. И каждый начальник старается внести своё ужесточение к установленным строгостям. Так, наш командир корпуса приказал любой выход военнослужащих в город в магазин или ещё куда производить только по командировочным предписаниям. Офицеры игнорируют выполнение этого приказа, но… Вот и сворачивают в боковые улицы, заслышав ночью тяжёлые шаги комендантского патруля, офицеры оккупационных войск, заседавшие в какой-нибудь маленькой пивной, хозяин которой во имя хорошей выручки не сообщает о них в полицию, и возвращающиеся в казармы.
Самое большое зло, по мнению нашего командования, это, конечно, немецкие женщины. Офицеры невесело шутят: если переспал с немкой, то это обязательно была шпионка, если же случайно автомобилем сбили немца, то это был стопроцентный демократ.
И вот мы зайдём в какую-нибудь забегаловку подальше от комендатуры, а значит, и от центра, выпьем ещё по бокалу. Что дальше?
Женщины в такие заведения одни не ходят, даже явная проститутка зайдёт туда только в сопровождении партнёра на сегодняшнюю ночь.
В нашем гарнизоне нет Дома офицеров, но есть комендатура, работников которой от коменданта до солдата мы люто ненавидим и побаиваемся, пожалуй, больше, чем своих особистов, старающихся проникнуть в наши души.
Скрывать свои сокровенные мысли мы уже вполне научились, ведь