Кругом хохот – такая уж в оккупационных войсках служба, что даже медведь испугался.
– Что здесь смешного? – спросил Сергей. – Всё чистая правда, как в церкви. Лучше посоветуйте, где посмотреть бы хороший фильм, что-нибудь вроде «Девушки моей мечты», кстати, он идёт в городе. А то у нас опять «Они из Кронштадта».
– «Мы из Кронштадта», – поправил его Шевченко.
– Ты меня, конечно, извини, Иван Петрович, но в Кронштадте таких олухов, если не сказать по-морскому более солёное слово, не было, нет и не дай бог, чтобы были.
Шевченко стал похож на варёного рака, а мы все взялись за животы. Ну этот Сергей всегда что-нибудь имеет в запасе! А тем временем Аношин невозмутимо продолжал:
– Все, кто в этом сомневается, могут убедиться, посмотрев этот фильм. Да ты не сердись, Иван Петрович, ты же знаешь, что я не могу постоянно быть серьёзным. Что ты всё время высовываешься?
Для Сергея Шевченко давно служит удобной мишенью для шуток, но терпит, не обижается, по крайней мере, не подаёт виду. Вот и сейчас смеётся вместе со всеми и говорит:
– Нехорошо смеяться над стариком, Аношин.
– Способный мужик, – Сергей кивнул ему вслед и добавил: – Уже шесть лет учит учебник Пеха и Винарского4 наизусть, дошёл до пятидесятой страницы.
– Что в этом плохого? – недоуменно спросил я.
– Ничего, только первые сорок девять он уже начисто забыл. Место занимает, а толку никакого. Лучше бы освободил его для твоего Шатрова.
После завтрака выходим из столовой вместе с Аношиным.
– Что у тебя сегодня? – полюбопытствовал Сергей.
– Тренаж с командирами батарей.
– А твой командир?
– Не знаю. Поручил мне.
– Понятно. Наверное, потопает к спекулянтке. Что делать: приказ начальника – закон для подчинённых. Тогда до обеда.
Подхожу к казарме за пять минут до начала развода на занятия. Все уже в строю на своих местах. У подъезда медленно прохаживаются командир дивизиона и заместитель по политической части. Замполит всегда старается подойти к строю вместе с командиром. В этом он берёт пример с Носова, тот тоже никогда не стоит в строю, когда полк строит заместитель командира. Остатки комиссарских замашек, когда и командир и комиссар имели равные права. Мне кажется, что политработники считают обложку своего партийного билета более красной, чем у остальных членов партии. Не знаю, как командир