– Да пошел ты!
– Не, ну серьезно. Прости-и-и! Ты больше не делаешь вечеринки?
– Жманя, ты невыносим!
– Да блин! Хочу поинтересоваться, что у тебя нового. Знаешь, такое бывает, случается у людей что-то новое: кто-то детей вынашивает, идеи, а ты вот информацию. Что ее вынашивать? Где можно послушать твои обещанные треки? Уже третий год жду.
– Ой! Иди уже!
Ее прямая двухсантиметровая челка и широченные подвернутые варенки, натянутые сильно выше бедер, цепляли только взгляд, но ничего более. Пробовал представить, какая она была лет пять назад. Словно вчера! Теперь у нее нет даже дежурных подружек. Тут какие-то малолетки кругом! Я молчал, стараясь не выискивать душевных параллелей. Необходимо срочно аннулировать эти прямые из духовных плоскостей, ведь я такой же старый червяк, неуклюжий и скисший в своей слизи. Но мы, блин, сейчас зайдем внутрь и покажем! Мы сейчас тряхнем!
Пожалуй, любая субкультура имеет свое географическое начало. У нас в стране сформировалась лишь одно движение – гопники. Не, серьезно! Русские не дали миру ничего неформального, потому что всегда любили форму. Либо солдатскую, либо тюремную. В нулевых многие с успешной отсталостью выхватывали мировые тенденции, но то поколение так и не сформировало своих прочных культурных кругов, хотя очень хотело. Две тысячи седьмой сгорел, забрав надежду на яркую жизнь у всех, кроме производителей энергетических напитков.
Ипотечные самураи, годами кующие мечи, победили в решающих войнах и обставляют свои квартирки мебелью, уплотняются в теле от бизнес-ланчей и дачных шашлыков. Один мой приятель пошел дальше всех, но, может, исключительно потому, что с женой переехал в Америку и открыл там скейтерский магазин. Прямо у себя во дворе они устраивают музыкальные фесты, жарят бургеры. Их увлечения постоянно трансформируются, радуя жителей маленького городка. Они гонят свою волну. А мы здесь, в Москве, научились гнать самим себе, что все нас устраивает. Если все же не хочется снимать пирсинг и раз в полгода настраиваешь свою гитару, то можно уехать в Питер и устроиться администратором в бар.
Мне не хочется быть тем, кто высокомерно наезжает на тинейджеров со словами: «Я-то перебесился. Перерос. Переболел». Меня изводит старческий снобизм, хотя в нем мне под силу посоревноваться с умниками. А что я перерос? Я не могу взять и, как некоторые, упразднить свои подростковые стремления. Они были моими! Что-то за ними стояло, наверняка даже нечто большее, чем за нынешними житейскими делами, которые выполняются изо дня в день в авторежиме.
Нас выплюнуло на танцпол. Движуха была в самом разгаре. Басы фигарили так, что в мозгах вспыхивали электрические разряды. Биты то примагничивали тело к полу, то мелодично поднимали в воздух. Звуки распиливали нервные окончания. Мы придумывали