И точно, пара недель прошла, и он принес щенка немецкой овчарки. Пушистый весь, черный, только грудь и кончики лап белые. Из города, из питомника, специально привезли. Никифор говорил мне тогда, что это на день рождения мой, подарок от него.
Дорогой подарок получился. – Хорошая собака всегда хороших денег стоила. Очень умный пес. А когда он вырос, на задних лапах – почти с меня ростом был. Такая вот память осталась, от друга моего, – Никифора Аполлоновича.
– Батя, а почему память? – не удержался Степан. – С ним то чего случилось?
Уход наставника
Был момент, помнится: уборочная уже заканчивалась. План годовой «горел», хлеб убирали круглосуточно. А техника, – на то и есть, чтобы ломаться от работы.
Никифор Аполлонович болел за хозяйство всей своей душой. По вечерам ездил на колхозном УАЗике. Диспетчеру в поселок звонил, обстановку докладывал. Если нужно было, запасные части в поле привозил.
В тот раз, возвращался под ночь, уставший ехал. Поднялся с грунтовки на основной тракт: дорога хорошая, асфальтированная, можно большую скорость набрать. Километров восемьдесят в час шел, домой торопился. Темно тогда было, – не видать далеко. В сумраке он увидел, тени, – почти перед самой машиной, – фары их осветили. Быстро все произошло и неожиданно.
Никифор по тормозам ударил, но тормозного пути не хватило…
Хватились Никифора Аполлоновича только под утро. Нашли, его в смятой машине. Лицо почти не пострадало, но шея, поломанная и все тело. Не было, на лице, ни паники и ни страха. Как будто в обычной жизни: он просто лежал, отдыхал.
Позже выяснилось: кони выскочили с поля и стали дорогу перебегать. Никифор Аполлонович от удара уходил, колеса поставил в юз, и, на большой скорости, слетел с дороги. Машина перевернулась несколько раз и встала на колеса. Все у нее было на месте, только уже без крыши.
Медики из поселка, что на аварию приехали, – сказали, что смерть была мгновенная. Никифор даже испугаться не успел.
Матёрым зубром называли
Старики местные говорили промеж собой, что это духи пришли за Никифором. – Что закончил он путь на земле. А еще говорили, что он не мучился, – сразу ушел на небо, – к своим предкам. – Все потому, что не было за ним грехов и плохих дел. А добрых дел, – было много.
При жизни, Никифора, – Зубром матерым называли. Горел, он, сердцем своим и за собой других увлекал. Не прятался за чужими спинами, ответственности не боялся. Таким его и запомнили:
– Жил как в бою, – на самой передовой, и ушел по-солдатски! – остановился Милхай, вытер рукой проступившую слезу. Никак он не мог забыть своего наставника. Долго еще сидел молча, о чем-то вспоминая.
Степан сидел рядом с отцом. Он тоже молчал и ничего не спрашивал.
Прошло с минут пять, а может больше. Милхай успокоился, пришел в себя и продолжил.
– На том