– О чем задумался?
Тихий голос Наташки заставил меня вернуться в реальный мир. Мир звуков и тишины.
– Об упругости твоей груди, когда я ее…
Острый локоток коротко, но остро и безжалостно ударил меня под ребра. Скорчив недовольную мину, я выпрямился и пошел дальше, ведомый ее рукой.
– Не знаю, что мы делаем, – ответил я, на этот раз всерьез.
– Я так понимаю, в глобальном смысле?
Я коротко кивнул, даже не озаботившись тем, видела ли это моя подруга. Думаю, видела. А если и нет, то наверняка почувствовала. Она всегда все чувствовала.
– Мы словно идем прямиком в пасть льва. Мы видим эту пасть, видим красный склизкий язык, видим блеск клыков, и все равно туда идем. – Я взял короткую паузу и продолжил: – Мы словно вышли на магистраль и движемся навстречу несущемуся на нас грузовику. Слышим рев мотора, скрежет колодок, мы понимаем, что он не успеет затормозить, но все равно идем. Мы…
– Достаточно метафор, я поняла.
Я замолчал и вновь коротко кивнул. Наташка поплотнее запахнула свою красно-черную клетчатую рубашку, с трудом застегнула еще одну пуговицу на необъятной груди, приподняла воротник и крепче прижалась к моей руке. Могло показаться, что ей стало холодно, точно поднялся ветер, но ветра не было, и температура не понижалась. Холод пришел изнутри.
– Сами ищем себе неприятности?
– Думаю, в этом все мы. Скажи я все это сейчас пацанам, и они тут же примчались бы и встали с нами рядом.
Наташка остановилась, повернулась ко мне и серьезно взглянула в глаза.
– Думаешь, мы не можем теперь жить по-другому? – спросила она с дрожью в голосе.
– Думаю, мы не хотим теперь жить по-другому, – ответил я, и осознание правдивости моих слов обрушилось на меня ледяным водопадом.
– Мы оставили наши жизнь в прошлом году, – продолжил я. – Мы бежали и споткнулись. Встав, мы двинулись дальше, но что-то, что жило внутри нас, часть нас самих, осталась там, лежать на дороге. И с каждым шагом мы все дальше от нас самих. Спускаемся все ниже, погружаемся все глубже.
– Погружаемся куда?
– В темноту, что стала нашим новым домом.
Наташка вздрогнула, ее тело покрылось мурашками, похолодело. Ей было страшно, но глаза сияли. Страх принес избавление от ноши, что мы носили на шее последние месяцы.
– Тогда чего же мы стоим? – спросила она улыбаясь. – Кажется, темнота нас зовет.
Вновь предложив девушке взять меня под руку, я зашагал по тротуару мимо Стеллы Великой победы, мимо старого заброшенного