Были тени, были слухи. Никого вроде не убили, но и без этого было не по себе, и что-то навязчиво передавалось людям. Они же делали свои выводы, распространяли их дальше, и через какое-то время только незнающий, совершенно чужой человек, мог отважиться обследовать руины былой жизни в бывшем доме купца Василькова. Естественно, что всё это доходило до Виталия, и не один раз он хотел спросить обо всем этом у Афанасия, еще о том, что он тогда делал в доме номер шесть, когда Виталий в первый раз увидел его. Только было это несколько позже, а до того Виталий много раз выслушивал предупреждения маменьки Ирины Федоровны: Ходить в брошенный дом опасно, оттуда можно и не вернуться. Виталий каждый раз утвердительно кивал головой, но маменьке не верил. И может она бы и не настаивала на своих нотациях, если бы однажды не поймала Виталия за не самым пристойным занятием, в этом самом доме. История эта была для Виталия совсем уж неприятной, и она не была связана с призраками или прочими суевериями. Всё было куда проще, и затем было очень стыдно слушать маменьку, которая неожиданно или намерено, застукала Виталия за самым банальным подглядыванием.
Дело в том, что в то время Виталий еще не имел половой связи с особами противоположного пола. Не имел её он и далее, пока жива была маменька. Только после смерти маменьки, Галина живущая этажом выше, то ли подарила Виталию неизведанное до этого наслаждение, то ли просто совратила неискушенного Виталия, чтобы впоследствии спокойно пропивать его и без того небольшую пенсию по состоянию здоровья.
А тогда еще нет. Да и не было это дело чем-то постоянным. Просто случалось, и внезапно подкарауленная удача была сильным удовольствием, от которого невозможно было отказаться. В общем, через бывшую парадную дверь (была еще со стороны двора) иногда заходили люди, чтобы естественным образом справить малую нужду. Чаще это были мужчины, но иногда появлялись и женщины. Редко были они по одной, как правило, по двое, или даже трое. Старательно они оглядывались во все возможные стороны, иногда смеялись, иногда громко разговаривали, но никогда не видели Виталия. Принимали естественную позу, приподняв платья или юбки. Освобождались от нижнего белья, а Виталий в это время находился в соседнем помещении и даже не в нем самом, а в необычном углублении, которое раньше было то ли подполом, то ли подвалом. Зато видно было ему всё очень уж хорошо, поскольку его глаза находились на одном уровне с тем, что и хотел страстно лицезреть Виталий. Ни одна из женщин его не заметила, ни одна его даже не почувствовала.
Он же больше всего на свете боялся братьев Дурадиловых, а поймала его собственная маменька. Еще хорошо, что в тот самый момент маменька дождалась, пока справят свою естественную нужды две пьяные бабёнки, и только затем состоялся этот постыдный разговор. Точнее в большей степени монолог, который озвучивала маменька, а Виталий и сегодня хорошо помнил почти каждое