Старик встретил их у трапа и крепко обнял обоих.
– Дорогие мои, а я уж заждался, такую похлебку приготовил – пальчики оближете, – тепло и по-домашнему, непривычно для Артура, приговаривал шаман. Юноша привык видеть его всегда серьезным и задумчивым.
Подойдя к костру и почувствовав запах похлебки, Артур вместо радости ощутил, как желудок, растревоженный полетом, недовольно заурчал, грозя-таки избавиться от всего содержимого.
– Вы уж меня извините, – произнес Артур, – но мне нехорошо после полета, пойду пройдусь.
И он быстро направился в сторону степи, борясь с тошнотой и боясь опозориться, если его вдруг вырвет у всех на глазах.
– Ну что, – спросил шаман у внучки, – окрутила парня?
– А что такого, дедушка?
– Если это все серьезно, то ничего, – спокойным тоном ответил старик, – но если это так, поиграть им и выкинуть, то лично выпорю.
– Вот как? Значит, решил заняться моим воспитанием? Я не видела тебя пятнадцать лет. Мне было восемь, когда сказали, что дедушка погиб где-то на далекой планете. И сейчас ты как ни в чем не бывало будешь учить меня жить?
Шаман молча разжег трубку и пару раз затянулся.
– Я понимаю, Даша, как это выглядит. Уже просил прощения у твоей матери, теперь прошу его у тебя. Ольга меня не простила и, наверное, не простит, у нее мой характер и куда больше норова. Но ты должна понять: я не добрый дедуля, я был лидером, порой жестким, вел этот мир не всегда гуманными методами и однажды оступился. Не разглядел предательства. Подвел всех. А потом, когда мы бежали, просто не мог больше сидеть в космосе, не мог смотреть на себя по утрам в зеркале. Потому и полетел сюда.
Он замолчал, выпуская колечки из дыма.
– Я знал, что это самоубийственная миссия. Шансы на успех призрачные, но нам удалось почти невозможное: выкрасть важные данные. А потом все погибли, спасая меня. Я не мог бежать с планеты и не мог вызвать еще кого-то, они бы пришли и тоже погибли. Пришлось притвориться мертвым. Так казалось лучше для всех. Но не было и дня, чтобы я не вспоминал о вас и не пытался приблизить день, когда мы вновь встретимся.
Он опустил трубку, и она увидела, как из его глаз текут слезы. Даша встала и, подойдя, обняла его.
– Дедуля, я прощаю тебя, понимаю, нам всем пришлось нелегко, особенно тебе.
– Ну ладно, ладно, – он отстранился, вытирая слезы, – не заставляй меня совсем разрыдаться.
– А за Артура не переживай, – произнесла она, – ты просто не знаешь, как мне осточертели парни на станции, самовлюбленные, надменные, носящиеся со своей карьерой и считающие, что стоит им только поманить, как все девушки их. А он совсем другой, простой, чистый, наивный и в то же время умный и честный. Он не строил мне глазки, но так смотрел, с обожанием и восхищением. И мне