Элик посмотрел на отца и сказал:
– Папа, как я счастлив, что война не отняла тебя у меня. В самые трудные моменты, я вспоминал вас с мамой, а таких моментов за два года эвакуации не счесть. Когда мы ехали на Урал, нас было четверо друзей. Борьки больше нет, а где ещё двое, самых младших, никто не знает. Сгинули где-то. Очень хочется верить, что они ещё живы. Милиция искала их, да так и не нашла. Я ходил на то место, где был наш детский дом. Его ремонтируют и скоро собираются привезти тех, кто выжил, в Ленинград. Может, их найдут родители или хоть кто-то из родственников. Правда, у Витьки Рюмина ни отца, ни матери не было. Они погибли в самом начале войны, в их дом попала бомба, пока Витька был в школе.
У РЕКИ
Тогда, в конце марта 1942 года дед Митяй оставил Витьку у себя, пожалел мальчишку – уж очень жалкий у него был вид. Конечно, лишний рот в доме, но и помощь деду не помешает. Решил Митяй хлопотать для мальца продуктовую карточку иждивенца. Собрался он в сельсовет, взял с собой вяленой и свежей рыбы, да и пошёл к секретарше. Насилу дошёл, но дело-то важное. Он долго переминался с ноги на ногу, комкая в руках шапку, пока секретарша ни прикрикнула: – Ну!
– Послушай, Макаровна, что я скажу. Прибился ко мне, значитца, мальчонка двенадцати годов, сирота беспризорная. Оставил я его у себя, буду ему дедом. – Дед замолчал, переживая заново, эту радость. – Но секретарше эта радость была не понятна.
– Ну, ладно. А чего ты от меня-то хочешь, Митрий?
– Так это… Значитца… Как бы это… Время-то сейчас, сама знаешь… С харчами-то… Карточку бы надо на него.
– Ещё чего, я в тюрьму пока не собираюсь! Кто он тебе, чтобы карточку выдавать? Документы у тебя на него есть? Нет, значит? Так и карточки нет!
Дед, молча, пристально смотрел ей в лицо. Макаровна смутилась, думая про себя:
– А говорят люди-то, мол, колдун этот дед. Наведёт порчу и майся тогда, никакие врачи не помогут. И сам он людей лечит травками, и помогает, говорят. – Размышляла Макаровна.
– Так что же мне с тобой делать, Митрий? – Сказала она вслух.
– Со мной – ничего. – Осмелел дед, видя её смущение. – Выпиши документ, что я его будто усыновил, значитца, али другой какой, тебе лучше знать. Ты у нас здеся, за всё про всё. А свидетельство его сгорело, мать его туды через коромысло. – Дед мрачно уставился на неё, не отводя глаз. – Макаровна невольно опустила взор, и сказала:
– Ну, ладно, приходи сюда с мальчиком, позовём двух свидетелей, и оформим усыновление.
– Когда же приходить-то?
– Завтра и приходи часов в 10.
Дед, довольный, поковылял домой. По пути зашёл к знакомой бабе, промышлявшей на базаре.
Достав два свёртка с рыбой, он отдал их бабе.
– Вот, на, рыбы-то, сама съешь, али продай, а мне-то, дай хлеба и сахарку. Внук у меня таперича, объявился,