«Будьте не мертвые, а живые души», – оставил потомкам Гоголь в своем духовном завещании, отправил «почтой до востребования».
Интересно, справлялся ли о ней кто-нибудь на излете ХХ века?..
КРУГИ НА ВОДЕ
Миф о поэте и поэзии (1996)
«Ты – царь. Живи один…»
* * *
Поставим дату произвольно – в 1837 году в немецком городке Тюбингене в доме столяра Циммера и в русском городке Вологде в доме Гревенсов жили два поэта, беседовали с великим богом смерти Танатосом и трепали по загривку его трехголового Цербера. Сидели на пороге: в тот мир было еще рано, в этот – поздно. Они были чрезвычайно близки друг другу, хотя, возможно, и не знали друг о друге.
Звали их Фридрих Гельдерлин и Константин Батюшков. Они были душевно больны.
Здесь, обычно, сентиментальный литературовед ставит точку – поэт умер…
30 лет жизни первого и 20 лет жизни второго теряют всякую ценность. Они похоронены дважды – в день бегства и в день смерти.
Есть в безумном молчании поэтов что-то мистическое, зловещее, да и само молчание остается, как правило, невостребованным – для исследователя оно похоже на сандалеты, оставшиеся после сгоревшего Эмпедокла. И объясняется все просто: поэт умер, поэт не пишет…
* * *
Ошибка литературоведа: и после Батюшкова, и после Гельдерлина осталась бессмысленная вязь, пусть та самая, которую демонстрирует учебник по психиатрии. Согласимся с этим, но с одной оговоркой: вспомним мысль К. Г. Юнга, что в бессознательном поведении человека нет ничего случайного.
Здесь молчание выходит из-под контроля и обрастает всевозможными догадками. Для нашего героя-литературоведа они неизменно «затемняют чистоту эксперимента», он называет их мифом и требует развенчания. А чаще всего попросту не обращает внимания; молчание поэта не сулит ему новой диссертации и заставляет нашего кропотливого героя обреченно вздохнуть и отправиться в те времена, где поэт еще говорил.
В дневниках Марины Цветаевой есть упоминание о «Ночных песнях» Гельдерлина – тайнопись сумасшедшего. На русский язык они не переведены, да и имя самого Гельдерлина, даже в прекрасном здравии, русскому читателю не очень-то известно. Вот и приходится реконструировать их по редким замечаниям.
Они, впрочем, об одном – мрак и ночь внутри человека.
Страх этого мрака преследовал Гельдерлина всю жизнь: оттого-то из замужней провинциальной Сюзетты Гонтар он соткал прекрасную Диотиму, озарив ее волшебным и ярким светом; оттого-то он побежал, «задрав штаны», в древнюю Элладу, исполненную магическим сиянием…
Оказалась незавершенной его драма – об Эмпедокле, о том самом сумасшедшем философе, который, желая доказать, что душа бессмертна, бросился в пылающую Этну.
Современником Гельдерлина был Э. Т. А. Гофман, написавший «Ночные рассказы» – «фантазии в манере