Я помню, с какими трудностями наши родственники выбирались из Сергиевки. Как правило, путём вербовки. Например, на торфоразработки в Подмосковье, которые активизировались в связи со строительством тепловых электростанций по большевистскому плану ГОЭЛРО (электрификации России). Кстати, для исторической справедливости: не большевики первыми задумались о масштабной электрификации. Ещё при царизме быстрая индустриализация страны потребовала увеличить выработку электроэнергии…
Был и ещё один способ сбежать из села – угодив в тюрьму. Но, разумеется, никто специально не пользовался таким вариантом. Тюрьма – не курорт…
Всеобщая паспортизация колхозников стала возможной лишь после выхода постановления Совмина СССР от 28 августа 1974 года. Но фактически она началась лишь с января 1976 года. До конца 1981 года было выдано пятьдесят миллионов паспортов в сельской местности. Эта цифра потрясает. Вот сколько человек наконец-то, через шесть десятилетий после победы «народной власти», стали юридически полноправными гражданами СССР!
Что касается отъезда моего отца, то, полагаю, когда он женился, у него уже был паспорт, коли до этого работал на нефтяном промысле. И он беспрепятственно уехал в Москву. Там уже жил его старший брат Тимофей. Вероятно, с его подачи отец стал плотником, столяром. Вскоре к нему перебралась мама. Жёнам не чинили препятствий для выезда с колхозных территорий.
Затем появился я. Потом – война, плен…
Возможно, и сам плен, и его последствия психологически надорвали отца – это же унижающее тебя пятно на всю жизнь, а «самый справедливый в мире» строй социализма ни на один день не забывал про «предательство» и безжалостно ковырял эту рану при любом удобном случае. Не исключаю, что именно это унижение привело отца, гордого человека, к постоянному пьянству. Он не был алкоголиком: не пропивал последние деньги, не напивался до бессознательности и не валялся на улице, не устраивал драки. Он просто почти ежедневно заглушал свою глубокую боль.
И вдруг он резко изменился.
Сначала он демонстративно поставил на обеденный стол пепельницу с пачкой «Беломора» и бросил курить! И не сделал ни одной попытки вернуться к вредной привычке! Выдержал это до конца жизни.
Потом он практически перестал пить. Не то чтобы совсем отказался от алкоголя – принимал горячительное по праздникам или когда приходили гости. Принимал в умеренных, контролируемых дозах.
Формальным поводом для такой резкой перемены послужил несчастный случай. Как рассказал мне сам отец, он, сильно поддатый, свалился с платформы станции Чухлинка на рельсы и чуть не попал под поезд. Видно было, что он пережил шок. Даже, когда рассказывал, он, неожиданно для меня, так разволновался, что у него задрожали губы. Правда, я так никогда и не узнал, свалился он случайно или захотел покончить свою непутёвую жизнь. Подозрение о самоубийстве закралось