Василий вздохнул и сказал тихо:
– Мне было скучно.
– А давай-ка ты найдешь своим способностям более достойное применение. Тебе не кажется, что пора бы уже поближе познакомится с госпожой Хохловцевой и Славиком Дрисвятовым? По-моему, они начинают путаться у нас под ногами.
Василий безразлично покачал головой, словно размахивая воображаемым хвостом, и ответил:
– Иду вымачивать розги…
Глава 7. Оппозиция меняет позиции
Отец Геннадий недовольно крякнул, осознав, что перемножить в уме двенадцать на восемь с половиной – выше его сил. Эта неудача едва не расстроила торжественный хор, который звучал в душе отца Геннадия после вчерашней встречи с самим Харитоном Ильичом, не умолкая ни на минуту. Полночи батюшка ворочался с боку на бок, на разные лады прикидывая, какие выгоды сулит ему предложение Харитона Ильича. Его мысленному взору рисовались заново оштукатуренные стены церкви в Беспутной Слободе и позолота на куполах. Видел он обширную паству, жадно внимающую словам его проповеди, видел телекамеры, направленные на него. Видел крестный ход и заупокойную службу по павшим героям. Видел себя, приглашенным в Епархию, скромно склонившим голову пред Владыкой, который, несомненно, будет хвалить его за активную деятельность. Во сне образы путались, и иногда из радужной круговерти вырывались то новые блестящие колокола, отлитые по заказу раба Божьего Харитона, то новый блестящий автомобиль, который можно было б купить по знакомству с большой скидкой, то черные старушки с преданными мышиными глазами, и мятые купюры в их сухоньких лапках. Одно из центральных мест в грезах занимал новый золоченый алтарь. Весь день батюшка, то, закружившись в мирской суете, то, отдавшись церковному служению, пытался на ходу высчитать его примерную площадь, но при каждой попытке умножить высоту потолков на ширину пола ум святого отца заходил за его же разум.
На вечернюю службу отец Геннадий явился озабоченным. Он торопливо прошествовал мимо двух десятков своих престарелых прихожанок и с досадой подумал о том, что для предстоящих великих дел его приход явно маловат. Службу он провел как-то автоматически и немного рассеяно. По ее окончании батюшка совсем уж было направился к выходу, небрежно благословляя свою немногочисленную паству, как вдруг церковные двери со скрипом распахнулись, и в них хлынула толпа. Незнакомые старушки на ходу повязывали платочки. Мужчины шли особой стайкой, смущенно крякая, стаскивая картузы и размашисто крестясь. В минуту церковь наполнилась народом. Здесь было сто, а, может, и все двести человек. Последним вошел Василий. Он подмигнул отцу Геннадию, сложил руки на груди и привалился плечом к дверному косяку. От удивления в голове батюшки что-то щелкнуло, отчего длинна и ширина будущего алтаря как-то сами собой перемножились. Отец Геннадий тихо засмеялся и произнес:
– Сто два…
В этот миг он понял, что схема начала работать даже быстрее, чем он ожидал, и испытал подлинное вдохновение.
– Братья и сестры! – воскликнул он воодушевленно. –