– Для меня ненависть – слишком сильное чувство. Я наблюдаю. Иногда не понимаю. Но не спешу осуждать. Я не могу осуждать того, кого сам создаю.
– Все честно, как на рынке. – Кирилл сдвинул брови. – Пока существует спрос, будет и предложение. Если люди голосуют за Харитонов, значит, на них есть спрос. Значит, людям нужен тот, кого они будут ненавидеть.
– Да. Все честно, как на рынке. Ты платишь за мясную вырезку, а дома обнаруживаешь, что тебе всучили требуху. Люди голосуют за надежду. За тот фантом, который лепим мы с тобой. А ненавидят по большей части себя – за то, что позволили в очередной раз себя обмануть. Ну и обманщика, само собой, тоже. И требуху… А мы с тобой просто высаживаем семена ненависти…
Василий сказал это просто и беззлобно, будто речь шла не о ненависти, а о крокусах. Голомёдов еще больше нахмурился, закурил, посмотрел на Василия долгим взглядом и провел пальцем по столу, словно подводя черту:
– Все это метафизика! Нет никаких людей. Есть избиратели, электорат. Для меня это не более чем материал – податливый или сложный, но только материал, который мне нужно обработать. И кандидат – материал. Моя задача – вылепить из этого сырья монумент во славу демократии. Внизу – верные вассалы, на вершине – идеальный лидер. Все. Выбор прост. Хочешь – работай. Не хочешь – ступай в кондуктора. Я – здесь, и это говорит о том, что я выбрал. Ты – тоже здесь. А это значит, что ты говоришь не то, что думаешь. Или делаешь не то, что говоришь. Разбирайся сам. Но лично моя совесть очень чиста, потому что я редко ею пользуюсь. И сейчас меня интересуют дела более земные.
– Например?
– Например, по донесениям с полей вчера в сквере за Домом Офицеров очень чувствительно, но совсем незаслуженно обижали наших расклейщиков. Их заставили голыми руками обрывать уже наклеенные листовки. А то, что расклеить еще не удалось, было цинично отобрано. Есть информация, что эти нехорошие парни трудятся в бригадах зачистки Вячеслава Дрисвятова. Они ежедневно освобождают почтовые ящики и информационные стенды от нашей агитации. Оплата осуществляется по сдельно-премиальной системе за каждый сорванный «скальп». Тем же, но уже забесплатно, занимаются дрессированные пенсионеры госпожи Хохловцевой. Тебе не кажется, что конкуренты начинают грубить?
Василий сделал кислую мину, приподнял очки и вдумчиво почесал левый глаз.
– Или, например, что ты мне скажешь по поводу вот этого? – продолжил Голомёдов, взяв со стола анонимное письмо:
– «морГ дорос до степи СЛАВа ежам»
Василий потянулся к листку, посмотрел его на свет, поднес вплотную к глазам, потом зачем-то понюхал и вернул Кириллу.
– А что тут долго думать? Тушкиных рук дело.
– Зионида?! С чего ты взял? – опешил Кирилл.
– Элементарно, – вздохнул Василий. – Во-первых, письмо подбросили в приемную Харитоши. Наша Зинаида Леонидовна имеет туда доступ – она свежие