Убийца с лицом ребенка. Михаил Ушерович Ушер

оказывался прав. Работая помощником прокурора самого глухого района области, к которому нужно было добираться сначала поездом до железнодорожного вокзала соседнего города, затем пересаживаться на автобус, следующий через пять сел к поселку городского типа Березноговатое и оттуда снова автобусом до автовокзала своего района, он всегда приходил на работу раньше всех, осматривал тщательно столы всех сотрудников, их личные записи, перебирался к столу прокурора, рылся там и только потом садился за свой стол, разворачивал завтрак – бутерброд с ливерной колбасой, яблоко и кусочек пирога или торта и с аппетитом все съедал. Однажды в столе следователя Прохоренко он нашел тетрадку, что-то наподобие дневника, и забыв про завтрак, с упоением углубился в чтение.

      Следователь Прохоренко, сопляк, только что окончивший университет и присланный по распределению в их район, писал:

      «Наш прокурор, запойный пьяница, в течение дня ошивается у адвоката Синько, сисястой давалке оперуполномоченного КГБ. Хочет отбить грудастую лярву. Давалка же, интригуя с прокурором, добивается своего. По денежным делам заставляет, с утра принявшего на грудь прокурора, идти к судье и указывать тому, какой приговор нужно написать по делу. Говорят, что судья Павленко, предпенсионного возраста и астматик, панически боится прокурора, потому что однажды тот поймал его при получении взятки от подсудимого в виде двух килограммов кровяной колбасы, гуся, бутылки коньяка, и тысячи рублей. Судья Павленко падал в кабинете прокурора на колени, затем упал в астматический обморок. Прокурор порвал протокол изъятия взятки за половину колбасы, бутылку коньяка и пятьсот рублей, но сказал судье Павленко, что отныне тот будет писать некоторые решения под его, прокурора надзором, и обижен не будет. Все это рассказала мне по пьянке помощник прокурора Светличная, которая не дает мне прохода и хочет, чтобы я с ней переспал. Светличной уже пятьдесят лет, а в одном месте чешется, как у молодой. Ей категорически нельзя пить. Три дня назад, когда мы остались с ней в прокуратуре одни, она вынесла вещественное доказательство, трехлитровый бутыль самогона, три соленых огурца, палку полтавской колбасы и хлеб. Она разлила самогон по стаканам, выдула свой стакан одним махом, закусила соленым огурцом и взглядом удава уставилась на меня.

      – Почему ты меня избегаешь? – спросила она.

      – Ничего подобного, – сказал я, – просто я с детства болен по мужской части и мне больно, что я не могу насладиться таким шикарным телом, как у вас.

      – Такой молодой и больной?

      Она налила себе еще один стакан самогона.

      – За тебя, – сказала она и осушила стакан. – На вид такой сладкий, а на самом деле порченый. Переболел свинкой?

      – Нет, – соврал я. – Врачебная ошибка. При удалении крайней плоти, закрывающей мочеспускательный канал, хирург не рассчитал и фактически кастрировал меня.

      – Бедный мой, – пожалела меня Светличная и тут же потребовала, чтобы я показал ей остаток своего члена.

      Хорошо, что в этот момент зашел старший