– Мне повезло, – продолжил он. – Когда мы с мамой познакомились, оба уже были вольными птицами. Мои умерли, а ее жили где-то в Оклахоме и вели себя так, будто ее и на свете не было.
– Они поладят, – ответил я ему. – Селестии просто нужно время, чтобы привыкнуть к новому человеку.
– Ну, и мама у тебя тоже не ангел, – сказал Рой-старший, соглашаясь, и мы подняли стаканы, чтобы выпить за наших сложных женщин, которые сводили нас с ума.
– Будет проще, когда она родит.
– Верно. Дикого зверя задобрит внук.
– Ты кого назвал зверем?
Мама возникла в комнате и уселась на колени к Рою-старшему, как девочка-подросток. Из другой двери вышла Селестия, отдохнувшая, красивая, надушенная цитрусовыми духами.
Я устроился в раскладном кресле, а родители ворковали на диване, и сесть Селестии было некуда, так что я похлопал себя по ноге. Она игриво устроилась у меня на коленях. Со стороны мы выглядели как участники неловкого двойного свидания откуда-то из 50-х.
Мама выпрямилась:
– Селестия, я слышала, что ты знаменитость.
– Прошу прощения? – Селестия слегка дернулась, чтобы встать, но я ее удержал.
– Ну, в журнале публикуешься. Почему нам не рассказала, что наделала шуму?
Селестия смутилась.
– Это ведь просто вестник выпускников.
– Это журнал, – ответила мама.
Она взяла номер с полки под журнальным столиком и открыла страницу с загнутым уголком. На опубликованной там фотографии Селестия держала куклу Жозефины Бейкер[12]. «Художники, за которыми стоит следить», – гласила надпись жирным шрифтом.
– Это я прислал, – признался я. – А что делать? Я тобой горжусь.
– Правда, что тебе за кукол платят по пять тысяч долларов? – Оливия сжала губы, взглянула на Селестию краем глаза и быстро отвела взгляд.
– Не всегда, – ответила Селестия, но я ее перебил.
– Так и есть. Ведь я ее менеджер. И я никому не позволю обобрать мою жену.
– Пять тысяч долларов за куклу?
Оливия обмахивалась журналом, пряди цвета персикового варенья подлетали вверх.
– Видимо, для этого Господь и создал белых.
Рой хрюкнул, а Селестия завертелась, как жук, упавший на спину, пытаясь встать с моих колен.
– По фотографии судить сложно, – она оправдывалась, как маленькая девочка. – Головной убор вручную расшит бисером, и…
– Пять тысяч долларов на бисер точно хватит, – вставила мама.
Селестия посмотрела на меня, и я попытался их помирить:
– Мама, ругай игру, а не игроков.
Рядом со своей женщиной мужчина всегда поймет, что ляпнул невпопад. Умеет она так управлять ионами воздуха, что ты дышать перестаешь.
– Это искусство, а не игра.
Взгляд Селестии упал на околоафриканские узоры в рамке на стене.
– Настоящее искусство.
Рой-старший, умелый дипломат, предложил:
– Может,