Думаю, ты уже знаешь, чем все закончится. Когда я теперь об этом вспоминаю, мне тоже все заранее ясно. Я приходила в себя после операции, когда он пришел ко мне в комнату и сказал, что все кончено. На нем был роскошный темно-синий костюм и пепельный галстук. А на мне – треники и безразмерная футболка. Он был разодет, будто на дворе Гарлемский ренессанс[20], а на мне даже обуви не было. Он сказал: «Ты чудесная девушка. С тобой я потерял голову и забыл, что можно, а чего нельзя». И исчез. И я исчезла вслед за ним. Я будто шла в темноте по обледенелой дороге внутри моего сознания и поскользнулась. Я перестала ходить на занятия к Гомезу, а потом вообще перестала ходить на занятия.
Через пару недель приятель отца с факультета химии связался с моими родителями. Черные колледжи всерьез относятся к своим родительским обязанностям по отношению к студентам. Мама и папа приехали в столицу быстрее, чем ты успеешь сказать судебный иск (да, нашим адвокатом тогда был дядя Бэнкс. Иск был заведомо необоснованным, но мы хотели добиться увольнения Гомеза).
Эта история сломила меня. Я вернулась в Атланту и месяц просто сидела дома. Не говорила даже с Андре, когда он к нам заходил. Родители всерьез думали отправить меня куда-то на лечение. Но меня спасла Сильвия (каждой девушке обязательно нужна тетя, которая ее поддержит). Я ей рассказывала все то же самое, что ты пишешь мне сейчас: что я сама навлекла на себя все беды. Что, если бы я не прервала беременность, жизнь наградила бы меня за храбрость и Гомез остался бы со мной. Что я провалила это испытание.
Сильвия сказала:
– Не мне тебя судить, детка, ты отвечаешь только перед Богом. Но, солнышко, скажи мне одну вещь: ты сейчас хочешь ребенка?
А я не знала. В основном мне просто не хотелось чувствовать то, что я чувствовала.
И тогда Сильвия спросила:
– На том тесте ты хотела увидеть плюс или минус?
И я сказала:
– Минус.
– Слушай, что кончилось, то кончилось. Чего ты сейчас хочешь? Сесть в машину времени, перенестись в ту осень и его развидеть?
А потом она достала десяток носков, нитки для вышивания и вату. Что было дальше, ты знаешь. И все знают. Она показала мне, как делать кукол из носков. Игрушки мы передавали в клинику Гарди для младенцев с абстинентным синдромом. Мы иногда ходили в отделение, и мне давали подержать детей – они были такие обдолбанные, что хрипели у меня в руках.
Я делала это не ради благотворительности. Своих первых кукол я сшила, чтобы очистить организм от чувства вины. Тогда я не думала о куклах ручной работы, заказах или выставках. Просто каждый раз, когда я передавала готовую игрушку, чтобы утешить младенца-сироту, я чувствовала, что воздаю вселенной долг за свой поступок. Со временем куклы перестали у меня ассоциироваться с тем романом