Ульфсон как-то печально вздохнул, словно признавая неизбежность скучного, противного, надоевшего, но необходимого действия. И начал объяснение монотонным, чуть ли не нараспев, голосом:
– То было заявление, – сказал инспектор. – Его заполняли в дежурной части. Заявление – основание для начала опроса. На основании результатов опроса делается вывод о начале расследования или отклонении оного. Но для начала опроса необходимо заполнить несколько документов. Первый – анкета заявителя. Второй – опросный лист, где вы без подробностей описываете произошедшее и отвечаете на типовые вопросы касательно места, времени и обстоятельств произошедшего. Наконец на страницах с третьей по шестую вы отмечаете необходимые пункты сопроводительной документации: извещение об ответственности за заведомо ложное обращение, расписка о понимании рисков нераскрытия или отказа в возбуждении расследования, опись потерянных или похищенных материальных ценностей (если имели место), опись телесных повреждений (если имели место) и в заключение личное обращение к комиссару полиции, если у вас возникли вопросы по процедуре дознания, проводимого сотрудником отдела. Все ясно?
Мне было ясно.
Ясно, почему во время ежегодных обращений к гражданам наш любимый мэр упорно обходит тему раскрываемости мелких преступлений.
Однако скучающий взгляд Н. Ульфсона никаким образом не подразумевал, что детектив двинется в расследовании хоть на полшага, пока не получит от меня требуемое.
Я вытащила ручку из держателя и начала изводить бумагу. К счастью, у нас на работе тоже хватает бюрократии, поэтому с первым листом я справилась всего за две минуты. Начала второй, когда Н. Ульфсон подхватил исписанный с двух сторон документ и погрузился в чтение. Спустя несколько секунд инспектор породил непонятный булькающий звук.
Я подняла взгляд и встретилась глазами с детективом. На секунду мне даже показалось, что детектив хочет сказать что-то действительно важное. Но вместо этого Н. Ульфсон лишь потряс листочком передо мной и спросил:
– Вас на телевидении не учат политкорректности?
– В смысле? – не поняла я.
– В том смысле, что в официальных документах недопустимо использование обиходных выражений. Тем более, способных стать поводом для иска по неуважению.
Я полностью потеряла нить.
– Какое еще неуважение? – спросила я.
Детектив вздохнул.
– В графе «происхождение/род» вы называете себя лисой. Если этот документ зарегистрируют, меня обвинят в неуважении ваших гражданских прав, это вам ясно?
– Нет, – я честно ничего не понимала, поэтому отрицательно покрутила головой.
– Смотрите, вот здесь. Видите? – Н. Ульфсон повернул лист ко мне и показал пальцем на место где-то внизу документа. – Здесь я буду ставить свое имя, должность, личный номер и согласие со сказанным выше. Если подпишу, формально я назову вас лисой, это понятно?
– Ну