Что если этот негодник работал на похитителей, сам же дипломат положил, а теперь наблюдал за исходом операции? Нет, глупости, во-первых, мальчишка похож на дебила, кто ж его в напарники возьмет, а во-вторых, слишком все это сложно выглядело – если бы он описал свое приключение в романе (а что? может, еще и опишу, – подумал Терехов), то получилось бы нарочито, искусственно, неубедительно и вообще, если, конечно, смотреть со стороны, наверное, просто смешно.
Терехов поспешил к эскалатору и поднялся на шумную площадь перед кинотеатром. В боковой аллее – это он знал точно – стояла скамья с поломанной спинкой, бабушки с внуками здесь сидеть не любили, некуда было прислониться. Спокойное место, можно прийти в себя. Так он и поступил – приходил в себя долго, тень от дерева успела отползти в сторону, и солнце начало припекать макушку. Открыв дипломат, Терехов внимательно изучил содержимое. Вроде бы все на месте: коробочка с двумя дисками, вчерашняя «Независимая газета» и «Огонек» недельной давности, большой блокнот с записями (все страницы на месте, да и кому могли пригодиться его каракули?), записная книжка, расческа, четыре фломастера, кошелек с двумя сотнями, на которые грабитель почему-то не покусился…
Тысяча рублей за возвращенное спокойствие – цена не слишком большая. Но какова наглость! Это теперь бизнес такой – вырывать из рук сумки и тут же возвращать за не очень большое вознаграждение?
Почему грабитель, потребовав тысячу, не присоединил к ней две сотни из кошелька?
Терехов захлопнул дипломат, посидел еще минуту, а потом тяжело поднялся и пошел к метро. В издательство он успевал к самому концу дня, и попить кофе с Варварой теперь уже не удастся. Но и рассказывать ей о своем приключении он, конечно, не станет.
Дипломат он держал под мышкой – было неудобно, зато надежно.
Глава вторая
Домой Терехов вернулся не сразу. Позволил себе расслабиться: зашел в кафе «Масленница» на углу Ленинского и Ломоносовского и заказал порцию блинов со сметаной – только здесь делали такие, как он любил, без ненужных добавок, когда-то он обожал блины, мама готовила их не часто, и, наверное, потому, каждый «блинный день» становился для него праздником. Женившись на Алене, он ожидал, что этот небольшой праздник жизни будет продолжаться, но жена терпеть не могла возиться с тестом, попробовала как-то по его настоянию, но первый же блин получился даже не комом, а невообразимо липучей и гадкой массой. А мама была теперь далеко, после института Терехов переехал из Питера к Алене в Москву, тесть – широко известный в узком кругу посвященных химик-органик – устроил зятя в институт, где работал главным технологом.
Идиллия, впрочем, продолжалась недолго – год понадобился Терехову, чтобы убедиться в двух вещах. В том, во-первых, что жена его – глупая гусыня, с которой даже в постели скучно, и никакой надежды на перемены