Август 1914 года. Россия вступила в войну с Германией. Сбор пожертвований бедствующим и жертвам войны, отправка добровольцев в российскую армию…
Февраль 1917 года. Переворот в Петрограде… Апрель… Отец Константин отстранен Временным правительством от занимаемой должности секретаря дипломатического отдела Российской миссии в Буэнос-Айресе… Октябрь… Новая революция в России, новая волна иммиграции: офицеры и нижние чины Врангелевской армии, православные священники, купцы, помещики, газетчики, инженеры… При Соборе открыто общество взаимопомощи. Теперь наступила и моя очередь влиться в очередную волну соотечественников, выплеснутых из родной колыбели.
Неделю спустя иду в российское консульство за своими документами и переводами. Господин Пташинков, кажется, сегодня ничем не занят. Угощает черным чаем с рафинадом, расспрашивает о России, революции, гражданской войне, затем о моем житии у отца Константина.
–
Значит, работу пока не нашли, милейший? Пожалуй, у меня есть чем Вам помочь на сей раз. Обратитесь к господину Баковскому. Он бывший подпрапорщик, держит кафе ‘Украина’ в порту. Думается, Вы с ним сойдетесь на почве прежней военной службы. Попроситесь управляющим. Можете сослаться на меня.
Крайне неожиданное и своевременное предложение! Сразу же направляюсь в порт.
Бывший подпрапорщик жил здесь уже несколько лет и превратился в настоящего буржуя. Спокойная жизнь владельца кафе подействовала на него вполне предсказуемым образом – потерялась военная выправка, отвис живот и распустились щеки. Баковский курил бразильскую сигару и слушал меня со скучным лицом. Видимо, ему не раз приходилось выслушивать подобное. Все иммигрантские истории похожи, разнятся лишь деталями. Управляющим он меня не взял, но предложил начать разноразрядным персоналом. Я с радостью согласился.
Мой быт в корне изменился. В шесть утра я уже был в кафе. Начинал с уборки помещения после ночных посетителей, опрокидывал стулья на столы, драил пол, мыл стекла и зеркала. Днем убирал со столов, мыл посуду, приносил продукты на кухню и присматривал за двумя подростками, числившимися тут официантами и не отличавшимися особым усердием. Заканчивал в шесть вечера.
Двенадцатичасовой рабочий день выматывал основательно. Придя домой, я падал в постель и засыпал. О чтении книг и газет пришлось забыть, а испанский я теперь осваивал общаясь с посетителями кафе, в обеденное время открывал учебник перед тарелкой борща и стаканом черного чая, накрытым ломтем ржаного хлеба. Публика заходила