– Ты бы поосторожнее, – посоветовала Венди в час пополуночи в комнате для приготовления уроков. В нашей комнате она почти не бывала, проводя все больше и больше времени со своим Во. Кроме Джорджа, мне в те дни даже поговорить было особо не с кем.
– А? – откликнулась я, включив дурочку.
И действительно, во вторник вечером в комнату для уроков на минутку заглянула моя кураторша с ключами от машины в руке. Рианнон было всего двадцать шесть лет, у нее были длинные светлые волосы. Если кому в школе и было на меня не наплевать, то это ей.
– Собери вещи, – велела Рианнон. Ночевать с учительницей? У нас с ней, конечно, были особые отношения, но не настолько же! Впрочем, по лицу кураторши я поняла, что выбора у меня нет.
Она жила в симпатичном съемном коттеджике в пяти минутах от кампуса. Рианнон постелила мне на диване и принесла кружку мятного чая. Села рядом и с минуту молча смотрела на меня.
Потом началось.
– Ты пила на вечере профилактики СПИДа? – спросила Рианнон.
– Нет.
– Наркотики принимала?
– Что? – воскликнула я. – Нет!
– А продавала?
– Рианнон! Нет!
– Что случилось с машиной Джорджа?
– Без понятия!
Рианнон пристально посмотрела на меня. Я отхлебнула из кружки.
– Ходят слухи, будто ты беременна.
– Знаю, – осторожно проговорила я. – Вы же понимаете, собака лает – ветер носит.
– Если ты действительно беременна, я помогу. Тебе без помощи не обойтись.
– Но я не беременна!
– Обманываешь?
– Зачем мне вас обманывать? – возразила я. В самом деле, уже проехали: я ведь записалась на аборт. – Риан-нон! Я не беременна!
Она не ответила. Просто смотрела на меня. А я просто… смотрела на нее.
Наконец учительница сдалась и отправилась спать. Я же долго лежала в темноте без сна, прислушиваясь к перезвону «музыки ветра».
Неделю с лишним спустя Ники повез меня на операцию на внедорожнике своей матери. Снова шел снег; в Манчестер мы добирались долго. И молча. Мы вообще не разговаривали. Когда подходили к кабинету, я шла сзади. Ники остался в приемной. Я дико нервничала. Врач намазал мне живот холодным гелем и сделал УЗИ.
– Операции не будет, – сказал он.
– В смысле? – Я лежала на кушетке в одноразовой больничной рубашке.
– Срок уже четырнадцать недель, – объяснил он. – Аборты во втором триместре беременности в Нью-Гэмпшире запрещены законом.
– Что? – пролепетала я.
– Могу направить вас в клинику в Массачусетсе, – продолжал врач. – Но тогда потребуется согласие родителей.
– Но я не могу! – Я залилась слезами. – Не могу получить согласие родителей!
– Понимаю,