Брэдли закрыл за ними стальную, полуметровой толщины, дверь рубки на все имевшиеся замки и пригласил землян пройти к большому овальному столу заседаний, заваленному кипами бумаг, чертежей и сложно устроенных измерительных приборов. Вокруг стола сидело человек тридцать, среди которых насчитывалось несколько женщин. Все они (имеются ввиду не только женщины, но и остальные ганикармийцы) с благожелательным любопытством внимательно посмотрели на вошедших одинаково высоких, подтянутых, симпатичных земных космических десантников. Телефон в руке Джона продолжал звонить, не умолкая, и Джон все-таки решил поговорить с генералом, как бы этого разговора ему и ни хотелось избежать…
Иммануил Баклевски
– Спит, что-ли, сучонок?! – с тихой ненавистью произнес генерал Баклевски, слушая упорно продолжавший звучать однообразный автоматический зуммер вместо голоса вызываемого абонента.
В боевой рубке крейсера «Герман Титов» кроме самого генерала и сидевшей в дальнем углу на диванчике красивой темноволосой женщины со строгим, как у монахини выражением умного холеного лица, никого не было. Всех офицеров он пока освободил от несения вахты (за исключением Комиссара крейсера майора КМБ Иоланиды Бамберг) и сейчас, пребывая в состоянии тихой ярости ожидал, когда же ему соизволит ответить старший сержант Джон Гарриссон, упорно набивавшийся ему в зятевья, Иммануил Баклевски наблюдал на экране внешнего обзора зарождение в атмосфере планеты Плева непосредственно над материком Дикие Территории знаменитых весенних бурь, получивших среди местного населения несколько лирическое название: «Зеленые Грозы». Зрелище выглядело зловещим и потрясающим нервы, несмотря на тридцать тысяч километров, разделявшие «Герман Титов» и «сходившее с ума» небо над Дикими Территориями. Ослепительно вспыхивая на поверхности экрана, изумрудные зарницы далеких неслышных молний освещали многочисленными яркими бликами самые дальние и темные уголки боевой рубки, отражаясь даже в больших строгих очах Комиссара Бамберг, делая их немного похожими на кошачьи глаза, призывно и заинтересованно светившиеся в темноте мартовского вечера. Такое сравнение родилось в голове самого Баклевски, когда он чисто случайно глянул в сторону неподвижно сидевшей Иоланиды Бамберг и почему-то невольно усмехнулся при этом. Хотя он и прекрасно знал – почему.
Наконец-то ответил давно ожидаемый абонент – старший сержант Джон Гаррисон:
– Я слушаю вас, господин генерал!
– Почему так долго не отвечали, старший сержант?! – строго спросил по- английски (язык совершенно непонятный ганикармийцам) Баклевски.
– Вынужден был не отвечать, ожидая более подходящей, конфиденциальной обстановки, мой генерал! – также на безупречном английском ответил Джон, выразительно посмотрев на Брэдли Киннона.
– Молодец! – похвалил