– Помогите кто-нибудь!!! Парсинг – любимый мой!!! Спаси меня!!!
Но отчаянные вопли Алзики безнадежно вязли в глухом и темном лиственном тоннеле, уносящем ее, словно карнавальная катальная гора в таинственные глубины Ракельсфага.
Когда визг девушки достиг апогея, покрытая предательским скользким мхом покатая трасса оборвалась, и началось свободное падение в черный бездонный колодец. Перед глазами Алзики мелькали какие-то желтые и зеленые светящиеся пятна, и она молила Бога Деревьев, чтобы дно колодца покрывал толстым слоем ковер мягкого пружинившего мха или, на худой конец, там бы плескалось глубокое озеро из ароматного сладкого сока Дерева.
Но, ни той, ни другой надежде Алзики не дано было сбыться – преодолев неизвестно какое расстояние, она, в конце-концов, беспомощно повисла среди белесых липких нитей.
«Боже – это же паутина!!! Мне – конец!!!». Но это оказался еще не конец. Повисев в нелепой и унизительной позе вниз головой, через минуту – другую, Алзика расслышала как-будто бы какой-то шепот в темноте и вскоре, когда глаза привыкли к кромешному мраку, она заметила некое, совсем не внушавшее никакого доверия движение – к ней осторожно приближались неизвестные существа. Но на пауков они не походили. И лишь, когда таинственные жители внутренней полости ствола Ракельсфага приблизились буквально на пару метров, Алзика внезапно увидела, как у всех у них ярким желтым светом вспыхнули огромные треугольные уши, осветившие заросшие шерстью, сильно вытянутые вперед клыкастые морды.
– Желтоухие Гунаи!!! – в самом кошмарном сне ей не могло представиться, что она когда-нибудь окажется среди беспросветного мрака одного из самых страшных мест Ракельсфага. У неё даже не хватило сил закричать, но, будучи истинной жительницей своего мира, она решила бороться до конца и, сумев выхватить из-за широкого пояса, обтягивавшего талию, нож, попыталась перерубить стягивавшие ее липкие толстые нити ловушки-паутины, однако ее грубо ударили по голове неизвестным тяжелым предметом и Алзика потеряла сознание…
Ганикармийская орбитальная станция
Джон также, как и Корлбли проснулся достаточно проголодавшимся – конечно до таких чудовищных размеров, как у акклебатианина, его аппетит не достигал, но, прежде всего, он решил все-таки подкрепиться. А вместе с тем некая непонятная нерешительность не давала ему воли или желания подняться с кровати, одеться, подняться и пойти в ресторанный зал. Он что-то пытался вспомнить ускользнувшее из только что просмотренного сна – нечто важное, предупреждавшее его из глубин подсознания о возможной потенциальной