–Откуда у вас такой пакетик? Трупов возили, или рассаду? – спросил он.
–Да шарики я воздушные заказывала, но не сейчас об этом. Пристегнись и начинай рассказывать, как ты в канализации оказался.
–Я бы предпочел для начала поинтересоваться, куда мы направляемся.
–Расскажешь свою правду, я расскажу свою.
–А я первый потому что…
–Потому что так надо, Петербургский, – улыбнулась Мария.
–Достаточно аргументированно. Хотя, что говорить, я не знаю. Вы все слышали.
–Про кота то? Я не овечка без мозгов, чтобы в такое верить. Говори правду.
–Я убегал от полиции.
–Вплавь?
–Да, они меня на берегу зажали, пришлось нырять.
–Ладно, уже более убедительно. А за что они тебя ловили?
–Я украл у них наручники и дубинку.
–Зачем ты это сделал?
–Ну… Мы с Савой выпили, а потом поспорили…
–Ты же не пьешь! Опять этот Вайтонис? Ну, всё ясно. Вот зачем ты с ним водишься, ума не приложу. Ладно, правду ты говоришь или нет, ничего не изменится. Последнее, что мне хочется узнать, чьи это за кости были?
–Не кошачьи они, тем более, не человеческие, не переживайте. Я думаю, что куриные, хотя, кто знает… Мусор мне в канализации по карманам набился.
–Как совпало то.
–Ага, а теперь ваша очередь. Куда мы едем?
–Домой.
–К вам? – ухмыльнувшись, спросил Лев.
–Нет, Лёва, мы едем в Павлин, – произнося это название, Мария смутилась и опустила глаза.
Лицо Льва перекосилось. За всю дорогу до этого Павлина, он не произнес больше ни слова.
***
Гордое название Павлин носило детское воспитательное учреждение, а проще – детский дом. Это было небольшое кирпичное здание с решетками на окнах. Где-то среди деревьев, обросших вокруг, как колья, пряталась детская площадка. Сейчас она была пуста. Заасфальтированная площадка перед зданием была сплошь усеяна картинками, нарисованными мелками с любовью и самоотдачей: кривые солнышки, некрасивые цветочки с рваными стебельками, косые домики без крыш. Мелкая бестолочь не может найти применения свободному времени.
Уже тридцать минут прошло, а Лев всё молчал. В машине молчал, идя по дорожке молчал, заходя внутрь здания, всё также молчал. Внутри Павлина его уже ожидали директор вместе с воспитателем.
–Павел Игоревич, у вас тоже со зрением плохо или это Петербургский соизволил навестить нас? – громко спросила воспитательница.
–Да, Надежда Игнатьевна, это сам Лев Павлович Петербургский. Тот самый, которому еще в младенчестве было дано отчество в мою честь. Если это теперь можно называть честью, – в той же тональности отвечал директор.
Высказанные, чтобы оскорбить, слова нисколько не задевали Льва. То ли он привык к такому обращению, то ли не несущие смысловой нагрузки пустые фразы уже не могли омрачить этот, и без того отвратительный день. Но как бы то ни было, за неимением сил придумать столь же пестрящий остроумием ответ, Лев предпочел молчать. Опять.
–Здравствуйте, Павел Игоревич, Надежда