Вернувшись на своё рабочее место, он продолжил наблюдать, как крохотная стрелка перемещается по спутниковой карте.
Вот красный маркер, проследовав по шоссе Патриотов, выскользнул на набережную Николая Второго и направился в сторону Финляндского вокзала. Сомов сделал шумный глоток и замер. Алёна Дашкова жила возле метро «Колчаковская», а Настя в своём новом коктейльном платье, которое ей так несказанно шло, ехала совсем в другую сторону.
Крепко сжимая обжигающую кружку, Сомов смотрел в монитор, но ничего уже не видел. Все мысли словно вывернулись наизнанку, и теперь его застывший взгляд был обращён туда, где начало закипать что-то очень нехорошее, тёмное, злое.
Ревность?
Раньше с ним такого не случалось. И это новое чувство настолько его ошеломило, что когда он пришёл в себя и вновь посмотрел в «мапу» осмысленно, красная стрелка уже миновала Арсенальную набережную, оставив позади Литейный мост.
Его подмывало тут же позвонить ей и всё выяснить. Но он колебался. Боялся сделать тот последний шаг, после которого их отношения уже не будут прежними. Разве что обставить всё, как обычный повседневный созвон. Сказать, что соскучился. Спросить о чём-то незначительном. И постараться уже по ходу разговора что-то выяснить. Но он так и не решился набрать её номер. В конце концов, успокаивал себя Сомов, может быть, она уже знает, что Алёна в Выборге, и поэтому вместо назначенных посиделок отправилась по каким-то другим делам. «По каким-то другим» – не значит к кому-то другому.
Ему стало стыдно за свои подозрения. Пусть и мимолётные, как вспышка. Но эта вспышка осветила в нём то, чего он видеть не хотел.
Многим людям свойственно придерживаться определённого, сотворённого ими самими же образа себя. Этот придуманный «я» прекрасно уживается с «я» реальным до тех пор, пока они друг другу соответствуют. Но как только реальность перестаёт вписываться в идеальный сценарий, возникает внутренний дискомфорт. Очень неприятное чувство, от которого есть два способа избавления. Первый – это принять новую грань себя и аккуратно вписать её в «сценарий». Даже если эта новая грань не блещет добродетелью. Либо – не замечать. Сделать вид, что этот выбившийся за положенные границы отросток – нечто чужеродное, ошибочно-случайное, как фальшивая нота в стройном звучании оркестра. И забыть, а оркестр пусть играет дальше.
Сомов выбрал второй путь, посчитав, что эта чёрная молния ревности лишь побочный результат накопившейся усталости, которая в свою очередь была вызвана неудовлетворённостью работой. В конце концов, его нынешняя должность оператора ГЛОСИМ была довольно далека от образа героического солдата «на передовой в борьбе