– Это вы насчёт вступления в колхоз?
– Вот именно. Судить тебя завтра будут.
Марк взял в руки уведомление и перечитал несколько раз. Почувствовал, как часто забилось сердце, а кровь хлынула в голову, шумно застучала в висках. Буквы на бумаге словно ожили и заплясали перед глазами. Затем он встал, тяжело разгибаясь, будто весь день работал, уткнувшись головой в землю, и вышел на улицу. До него дошло, наконец, что завтра будет принято решение о выселении всей его семьи из родных мест. Случилось то, чего он опасался больше всего.
Возвратившись домой, Марк умолчал о предстоящем суде, решив не расстраивать домочадцев преждевременно.
«Вдруг обойдётся всё и на этот раз, вдруг пронесёт, а я, дурень, разворошу напрасно семейный улей», – со слабой надеждой подумал он, хотя ясно понимал, что ничего подобного произойти уже не может, что такая мысль всего лишь сознательный самообман.
На следующий день оперативная тройка в составе представителя Беловодского партийного комитета, председателя Шулимовского сельсовета и работника ГПУ в лице самого Кривошеева приговорила семью Ярошенко к выселению за пределы Украины с полной конфискацией имущества. Марка заставили подписаться под решением тройки и в сопровождении конвоя и специально прибывших уполномоченных лиц повели его в собственную хату.
Во дворе в это время находился дед Трифон. Завидев Марка в окружении незнакомых людей с винтовками, он замер, словно остолбенев, с лица его сошла кровь, обесцветив кожу в одно мгновенье.
– Чего ж они хотят? – спросил дед дрожащим голосом, когда Марк с конвоем поравнялся с ним. – Что будет с нами?
– Всё добро наше пришли забрать, дедушка, – сказал Марк сухо. – Говорят, в ссылку поедем все мы.
– Да как же так, Марко? За что такая немилость? Разве мы не пахали, не сеяли, не работали, как волы?
– Работали, дед, работали, как волы. Только зерно своё прятали от советской власти и в колхоз не шли, – со злостью выговорил грузный мужчина лет тридцати пяти в кожаной куртке.
– Пулю бы в лоб этому Марко вместо ссылки, – проскрежетал зубами подошедший Кривошеев. – Более справедливо получилось бы, да и в назидание другим твердолобым. – Давайте хлопцы, выводите скотину из конюшни.
В дверях хаты появилась сначала бабка Маруся, за ней стайкой, словно цыплята за наседкой, выпорхнули две дочери и семилетний сын.
Они испуганно уставились на нежданных гостей и не двигались с места. Ванька обеими руками вцепился в юбку бабки Маруси.
– А ну в хату, дети, – строго приказала бабка Маруся, затолкала детей обратно в дом и двинулась навстречу Кривошееву. Его она узнала сразу. Не доходя до него нескольких шагов, она остановилась и, уперев руки в бока, прокричала ему в лицо:
– Что ты здесь делаешь, сучий сын!? Чего тебе опять нужно в нашем дворе? Что ты пугаешь малых детей?!
– Пришли разорить ваше кулацкое гнездо,