Лев вспомнил, как он боялся даже своей тени и с ещё более глубокой благодарностью прорычал славу тому, кто так хорошо пересказал сказку знаменитого Фрэнка Баума, которая, впрочем, хороша на свой лад. Собственно говоря, всё это в традициях сказки: так со сказками поступали целые народы, пересказывая и приспособляя их для себя.
– Но постой, Элли, – призадумался Страшила, – это что же получается, сказка-то всё равно иностранная. Даже для меня, а не только для Льва и Железного Дровосека. Где, ты говоришь, находится твой Канзас? И что это значит: Канзас? Что об этом говорит география?
– Вот-вот, такие разговоры и мне частенько приходится слышать. А сказка эта наша, надо лишь так думать нам всем вместе, и всё будет так, как мы захотим. А Канзас, это значит, где-то там, на западе. То есть далеко отсюда.
Неожиданно на повороте Жёлтой Кирпичной Дороги они увидели дядю Чарли Блека, сидящего на круглом камне. Давняя его привычка, – как, бывало, сойдёт на берег, любил он присесть на камень, чтобы отдохнуть от морской качки. Дядя Чарли курил свою замечательную трубку, старый морской волк!
– О чём разговор? – сразу вмешался он. – Слышно вас аж издалека, так горячо вы разговорились.
– Да вот мы тут заспорили, – отвечала Элли, – история, которую про нас рассказал Александр Мелентьевич Волков, наша или иностранная?
Дядя Чарли Блек внушительно пыхнул трубкой и потёр здоровое колено.
– Какая ещё иностранная? – топнул он своей деревяшкой. – Вы на каком языке говорите, на нашем? Значит, и сказка наша. Это так же верно, как то, что моя левая нога никогда не промокает!
И старый плут расхохотался.
– А про этого Александра Мелентьевича я знаю не меньше тебя, Элли, и это несмотря на все твои учёные книжки. Я моряк, как ты знаешь, на печи не сидел, реки-океаны, все, какие возможно прошёл. Повидал многие страны, знавал многих служивых людей. Довелось мне познакомиться и с отцом нашего правдивого рассказчика. Это когда я по Иртышу крейсеровал. Хороший был человек, честный солдат Мелентий Волков. Вон какого достойного сына вырастил и выучил, а ведь был далеко не богат, но и гроша не пустил по ветру. Самого Александра Мелентьевича я уж узнал позже, но не лично, конечно, а через родную литературу. Он написал несколько повестей, почерпнутых из истории российской. Нет спору, наша-то сказка главный его труд. Но другие его книжки я тоже прочёл с удовольствием. А что, между вахтами, так сказать, от одной склянки до другой хорошо читается. Даже если сильно устанешь, – было б только интересно. Вот у него есть повесть «Два брата». Она рассказывает ну просто с захватывающим интересом о талантливых людях, будь то солдат, купец или мастеровой, или даже сам царь, которые своими открытиями и беззаветным трудом совершали великие перемены в жизни обновляющейся России. Недаром же эту эпоху неизменно называют Великой, как и самого её творца, – Петра Первого.
Любопытна и повесть, которая называется «Зодчие».