– А какой смысл пить чай во сне? – спросил он.
– Такой же, какой делать это в реальности, – невозмутимо ответила Аня.
– Ну, нет, в реальности мы всё чувствуем: запах, вкус, прикосновения. А во сне у нас есть только тонкое тело. И почувствовать физическим телом, скажем боль, можно только если это такой сильный удар, который в реальности убил бы. Поэтому, я чувствую гравитацию в твоей комнате. Потому что здесь она зашкаливает. Но разве можно во сне усилить вкус или запах?
– А ты попробуй, – Аня хитро сверкнула глазами, поставила чайник и застыла на госте любопытным взглядом.
Ньютон поднёс к лицу горячую, но не обжигающую пальцы чашку с отколотым краешком, и носом втянул пар.
– Это мой фирменный сбор, – гордо сказала Аня. – Я очень долго подбирала травы и нужные пропорции.
На удивление, чай не просто имел запах. Он благоухал горной мятой, чёрной смородиной, мёдом и чем-то, чего Ньютон не знал.
– Так вот чем ты занимаешься в лесу и горах? Собираешь травы для чая?
– Да. Мне нравится это. Иногда попадаются и ягоды, или грибы..
– «Попадаются»? – Ньютон удивился.
– Ну, да, – Аня не видела в этом ничего удивительного. – Попадаются. Я ведь не выращиваю их на огороде. Ну, так что, попробуешь чай?
Ньютон слегка подул, волнуя оранжевую гладь, и осторожно отпил. Горячее коснулось губ, богатый вкус мягко разлился по всему рту. На языке возникла призрачная сладость смородины, которая растаяла и уступила место мяте. Затем чай скользнул внутрь, согревая пищевод чем-то пряным, похожим на гвоздику. Вкусовые ощущения перевернулись с ног на голову. Ньютон никогда не подумал бы, что можно чувствовать вкус во сне, но он чувствовал. Казалось, будто Аня заряжала эти травы собственной энергией, вкладывала в них частицу своего опыта и себя самой. С каждым глотком Ньютон прикрывал глаза и ощущал на своей кисти недавнее прикосновение девушки и буквально видел, как она бережно касается стеблей диких трав, срезает их так, чтобы не повредить корни.
Аня смотрела на гостя. Ньютон же делал второй глоток, и третий, и четвёртый. Жадно вдыхал сладкий лесной запах, вонзающийся не только в носовые рецепторы, но и в саму память, отправляя его в путешествия по невиданным местам, понять которые он не мог. Однако он испытывал прилив неясных ему сил и лёгкость необъяснимого покаяния.
– Как тебе? – спросила Аня, когда Ньютон отставил чашку и откинулся на спинку стула, стирая со лба выступившие от жара капельки пота.
Он восхищённо смотрел то в окно – на мокрый зелёный мир под лиловым вечерним небом, то на Аню. А в голове всё ещё кружилось, и оседали мысли, как чайные листочки в заварнике.
– Да уж, – выдохнул он. – Если двери в мире снов просто «формальность», тогда что же это за чудо-зелье?
Девушка засмеялась, и он засмеялся вместе с ней.
– В жизни не пробовал чая вкуснее. Нет, совсем ничего вкуснее этого не пробовал! – сказал Ньютон, и снова взялся за чашку, видя, как Аня расцветает. – А ещё говоришь, что не поклонница магии.