Я огляделся вокруг. Этажерка, набитая книгами, картина в раме – изображение корабля, под окном топчан с тощим матраcом и линялым полосатым одеялом.
– Но как ты живешь?
Он смотрел непонимающе.
Разве не очевидно?
– Деньги. Еда.
– Я работаю на рынке. Таскаю ящики.
Я старался подавить раздражение.
– А как же школа?
Мое возмущение заставило Финна улыбнуться. Его улыбка!
– Я не хожу в школу.
– Не ходишь в школу?
– Никто не знает о моем существовании, – объяснил он снисходительно. – Мое рождение не регистрировали.
Ничего себе! Прекрасное начало жизни. Не только живет один, без родителей, и не ходит в школу, он вообще официально не существует. Я не верил своим ушам. Сельская дыра, конечно, но не настолько же. Немыслимо, чтобы в двадцатом веке, в современном государстве, заботящемся о благосостоянии граждан посредством безжалостного подчинения правилам и беззастенчивого использования служебного положения, мальчик мог просто вывалиться из жизни общества.
Завидовал ли я? Это слишком слабо сказано.
Я хотел уверить Финна (хотя ему вряд ли были нужны уверения), что я сделаю все возможное, дабы сохранить его рискованное существование в тайне. Я мало знал Финна, но хорошо понимал – он беспомощен перед властями, его легко разоблачить и схватить, пусть и с самыми лучшими намерениями. Совести у них нет, поместят в какой-нибудь мрачный детский дом, типа диккенсовского. Там Финна будут травить, унижать, насиловать и в конце концов найдут в унылой жалкой комнатушке в петле из простыни.
Я многого не знал, но это я знал точно.
Еще с десяток вопросов требовали ответа, но прежде, чем я открыл рот, вопрос задал Финн:
– Ты в школу вообще-то возвращаться собираешься?
Я понял намек и удалился.
Он закрыл за мной дверь. В последний раз мелькнуло его непроницаемое, невозмутимое лицо. Отлично.
Правило номер три: правила применимы не ко всем.
Риз ждал меня в спальне, страстно желая посекретничать. А я ему ничего такого не обещал.
– Ну что? – Он словно встал на задние лапки, глаза горят нездоровым огнем.
– Чего тебе?
На историю я уже почти опоздал.
– Ты говорил…
Вдруг до меня дошло.
– Я просто хотел отлить, Риз. А ты что подумал?
– А… что с тем парнем?
Мое сердце остановилось. Я собрал учебники и тетрадки, надел ботинки, не обращая на него внимания.
– Я его видел.
– Ну и молодец!
Я вышел из комнаты. Риз был жалок, как всегда. Тогда это меня не трогало, как и многие другие человеческие слабости.
Глава